Онлайн книга «Авария, дочь мента»
|
– Полкило. – Кто больше? – Во сколько перерыв в стекляшке? – спросила Валерка. – В час. Валерка глянула на часы и встала. – Вера Николаевна! – прервала она историчку. – Можно вопрос? – Вопросы в конце урока, – торопливо сказала та. – Нет, серьезный вопрос: вы одобряете политику партии? – В каком смысле? – напряглась историчка. – Ну вот вам нравится то, что происходит? Ну, гласность, правду в газетах пишут… – Что значит – нравится, не нравится, – строго сказала историчка. – Это курс партии. – Да нет, я не о том. Вот вам, лично вам, все это нравится? – А я себя не отделяю от партии. – Интересная постановка вопроса, – поднялся Кирилл, как всегда рисуясь, как бы нехотя, через силу роняя слова, дирижируя себе сложенными щепотью пальцами. – То есть вы признаете, что не имеете собственного мнения на происходящие в стране события? То есть являетесь слепым исполнителем чужой воли? – Хватит демагогию разводить! – прикрикнула историчка. – Нахватались вершков и беретесь судить… – При чем тут демагогия? – возмутился Кирилл. – Я логически развиваю вашу мысль. – Я помню, вы нас на «Малую землю» водили, в театр, – сказала Валерка. – В четвертом классе. И заставляли наизусть учить. – А я до сих пор помню. Почитать? – радостно предложил Пухлый. – «Гениальное, эпохальное, историческое произведение!» – подхватил Киселев. – Тогда все учили, не только вы, – беспомощно сказала историчка. – Дело не в этом, – сказал Кирилл. – Вчера вы говорили одно, завтра будете утверждать другое. Так почему мы сегодня должны вам верить? – Вотум недоверия! Кто за? Класс зашумел, тут и там поднялись руки. – Выйдите из класса! – велела историчка. – За что? – изумилась Валерка. – Мы что, молча должны слушать? – Это не метод ведения дискуссии! – сказал Кирилл. – А я с вами тут не дискутирую! – сорвалась на крик историчка. – Я урок веду! А вы мне мешаете! Выйдите отсюда! – Ну-у, – Кирилл картинно развел руками. – Тогда извините, – он с видом оскорбленной добродетели направился к двери. Следом потянулись остальные. За столами осталось всего человек пять. Историчка, нервно теребя отворот платья, смотрела на уходящих. – Ну? – жалко крикнула она. – Кто еще? Идите, идите! Я никого не держу! В коридоре Валерка деловито выгребла из кармана мелочь: – Давай, у кого сколько? Гробить второй вечер подряд Валерка не собиралась. Она долго ждала, не свалит ли отец на дежурство, но черепа плотно засели на кухне. Она накрасилась в комнате – густые черные тени до висков и яркие пятна румян, натянула куртку и кожаные браслеты и, придерживая на шее цепь, подкралась к двери. Но мать бдительно пасла ее: – Ку-уда! – Гулять. – Отгулялась! Садись есть! – Не хочу! – буркнула Валерка. – А то я тебя спрашивать буду! Сказала – садись! Валерка, насупившись, прошла на кухню и села, демонстративно брякнув цепью. – Накрасилась, как папуаска! – мать поставила перед ней тарелку. Валерка отвернулась. – Не сидела на воде без хлеба, – сказал дед. – Ты сидел! – Я сидел, – строго глянул сквозь очки дед. – И знаю, сколько кусок хлеба стоит! – Сколько заказы твои стоят – знаешь! – А ну цыц! – крикнула мать. Валерка, презрительно скривившись, откинулась к стене и принялась напевать что-то, барабаня ладонями по стулу. Дед, поправив очки, снова поднес карандаш к исписанному мелкими циферками листочку. – Значит, на холодильники запись с начала месяца… – Куда нам еще один? – сказал Николаев. – «Розенлев», – со значением произнес дед. – А сестре? – сказала мать. – Да продать всегда можно. Сколько он? – Девятьсот. – Сестра уже год просит. Или новый оставим, а им этот… А со стенкой что слышно, пап? – «Ольховка» была и «Спутник». – Дед ткнул карандашом в другую строчку. – Там заведующая ветеранов в общую очередь рассовала. Совет будет разбираться, в исполком пойдем. А я у мебельного с мужчиной разговаривал – ему стиральная машина нужна, а он может со стенкой помочь… Валерка перестала стучать по стулу и с интересом разглядывала цифры на листочке. – Дед, а ты кроссы можешь достать? – Кроссовки? Если только по случаю угадать, когда выкинут, – важно сказал дед. – Записи-то нет. Я поговорю с нашими, если кто купит… – Дед, а ты правда в разведке служил? – перебила Валерка. – Да. А что? – А знаешь, дед, – Валерка хлопнула его по жидкому плечу, – я бы с тобой в разведку не пошла. Продал бы! – Я… я… – у того аж дыхание перехватило. – Ты что несешь! – крикнул Николаев. – …я всю войну… – Хоть какое-то уважение ты можешь иметь?! – …я своих на себе выносил… – А что! – крикнула Валерка, вскакивая. – Куда ни глянь – стоят, орденами трясут! Группа клевая приедет – билетов не достать, герои раскупили, а потом по червонцу толкают! – Я мои права заслужил! – дед замолотил кулаками по столу. – Я такое видел, что тебе не снилось! – Что ты видел? Призвали – пошел! Сейчас война – наши бы пошли! – За тебя, дрянь, воевал! Чтобы ты, дрянь, жила! И ты же мне… – Уйди! Уйди с глаз долой! – мать выталкивала Валерку в коридор. – Что я, сказать не могу? Да? – заорала Валерка. – Слушай, дед! Хочешь серьезно? – переводя дыхание, сказала она. – Ты что думаешь, я дура? Не знаю ничего? – Не слушаю! – кричал дед. – Что ты воевал – все воевали, – повысила голос Валерка, пытаясь быть услышанной. – А когда перед войной судили людей ни за что и расстреливали, мальчики с горящими глазами кричали: «Смерть бешеным собакам»… – Не слушаю! – Так вот, дед, чтобы я тебя уважала, я должна знать, что это не ты кричал! – закончила Валерка. – Сопли подотри! – закричал дед. – Судья нашлась! Тогда порядок был! И работали! И войну потому выиграли! А сейчас не дай бог грянет! – Да уйди ты, ради бога! – кричала мать. – Пишут, писатели! А они, – дед упер палец в Валерку, – читают! |