Онлайн книга «Волчий корень»
– Еще один способ есть. Он тоже, говорят, помогает… Семеновна смотрит жалобными глазами. – Лечить подобное подобным. – Нет уж. Пусть лечатся другие… Ой, как мне тяжело. Старая дура. – Какая же ты старая, Сима? Тебе и семидесяти нет пока что… Девушка в расцвете сил. Сима махнула на него слабой рукой и отвернулась к спинке дивана. Сейчас она полежит, и к обеду, может быть, боль у нее пройдет. Степаныч нарезал круги по квартире. Давал о себе знать выпитый кофе. Документы на автомашину и ключ от гаража положил в карман. Боялся, жена заметит. Так и случилось. Все-таки заметила. – Куда собрался? Не трудно догадаться. В гараж. Картошку в погребе посмотреть надо. Не замерзла ли. А то в прошлом году как у них получилось? Поморозили было продукт. – Было не считается! – оживилась Сима. – И в этом году пронесет. Сиди дома… Если бы морозы были, – ворчала она в спинку дивана, не оборачиваясь, – тогда другое дело… У Степаныча даже мускул не дернулся на лице. Обычно он нервничал, когда жена начинала командовать. Но сегодня он был на высоте положения. – Если нашей бабушке да хреновину между ног – она была бы дедушкой! – сказал он с придыханием. В самую точку угодил. Симу заклинило. – Тогда что ты сидишь? Иди, коли собрался, – наконец выдавила она. – Не видишь, с мыслями собираюсь! Вдруг что-нибудь забуду. Придется назад идти… – Ну думай тогда… На самом деле Степаныч ждал звонка от Царева – не зря тот блестел вчера глазами. Но тот, может быть, все еще спал. Наверняка. Тело у него большое. Пока выспится, сколько времени должно пройти? – Передачу, что ли, послушать по радио? Ефремов включил кухонный репродуктор, но там передавали рекламу. «Противозачаточные средства – спасение для молодого поколения». И рука сама повернула рычажок в обратную сторону. Придется звонить этому кургузому. Степаныч придвинул к себе телефон и посмотрел на часы. Шел десятый час. Пора будить действительно. Пальцы побежали по кнопкам. «Царский» телефон молчал. Конечно, пока Царь проснется, пока поймет, что ему звонят и надо вставать, пока он опустит ногу, а затем вторую – это же целая вечность пройдет. Надо ждать. Степаныч ждал с минуту и опустил трубку. Ушел, может быть, в туалет. Пока эта куча опорожнится тоже… Кроме того, с утра его может понести по магазинам. Живет человек один. Хозяйство на плечах. – Кому ты звонил? – молвила Сима. Услышала. Будет теперь докапываться. – Не отвечает этот… Хотел узнать, как здоровье… Степаныч поднялся, накинул куртку: – Пошел я. Иди, закрой за мной. И никого в квартиру не запускай! – Кого я могу пустить?! – Знаем мы ваших… Сиди молча. В крайнем случае звони в милицию… Ефремов вышел из подъезда и пошел вначале мимо окон дома – в сторону гаражей. Скрылся из виду, на перекрестке завернул за дом и пошел в обратном направлении. Получился приличный крюк, зато никто не знает, что идет Степаныч к товарищу. Через полчаса Иван Степанович стоял перед домом Царева. Ворота на запоре. Нажал на кнопку и долго держал. Помнится, звонок у Царя всегда был в исправном состоянии. Его Величество за этим делом строго следил. Под старость разбаловался разве что. Палец устал держать мерзлую кнопку. Никто к Степанычу так и не вышел. Может, крякнул товарищ от выпитого. Долго ли?! Степаныч присмотрелся. На дороге отпечатался след машины. Надо спросить у соседей. Но соседи ничего не знали, ночью ничего не видели и не слушали. К дочери ушел, может. Тут же рядом. Напротив торгового центра как раз. Степаныч пошел в обратном направлении. Мимо будет идти и зайдет. Ему приходилось бывать у Саниной дочки. Он подошел к дому Саниной дочери, поднялся и позвонил в квартиру. Женский голос из-за двери спросил: – Кого надо? – Александра Царева мне. Это Иван беспокоит. Товарищ по службе. Степаныча разглядывали через глазок. Потом дверь открылась. – Здравствуйте, – начал Степаныч. – Вчера договаривались встретиться, а его нет. Может, заболел… – В больнице он… Операцию сделали. – Вот те на! А я ему названию… В какой он палате? Что с ним? – Ничего. Поскользнулся, упал. Сосуд повредил… При таком весе немудрено. Сосуд повредил… В нем одного жира тонна будет. Вот и брякнулся со всего маху. Надо будет навестить. Степаныч извинился и вышел. Дочь Царя не помнила гостя. А может, она прикидывалась. Они ведь бывали в этом доме. И не раз. Правда, весьма давно. После зарплаты заходили «пузыря» раздавить. Ефремов, не раздумывая долго, вошел в троллейбус и вскоре уже был в вестибюле ЦГБ. Сунул под нос тетке на вахте, не останавливаясь, красные корочки и побежал наверх. Лифт в ЦГБ был предназначен только для носилочных больных, медперсонала, а также для перевозки продуктов питания и белья. Вбежал на пятый этаж с высунутым языком и остановился у входа, словно мореный таракан. Тяжеловато, однако, с непривычки. Прошел беспрепятственно до сестринского поста, и лишь тут на него обратили внимание. Стоп, господин хороший! Куда изволите. – Царева мне, – и вновь вытащил из кармана ветеранское удостоверение в стандартной милицейской обложке с золотым гербом и надписью «удостоверение». В удостоверении даже значится когда-то присвоенное звание – подполковник милиции. Попробуй, разберись, кто перед тобой стоит на самой деле. Тем более если проверяющему некогда. – После операции он… – Пара вопросов, надеюсь, не утомит. – Пройдите. Но имейте в виду… Царь лежал у окна, возвышаясь над кроватью скифским курганом. Под панцирной сеткой был постелен щит, чтобы клиент не проваливался. Во взгляде у больного сквозило томление. Под глазами – круги, словно колесики от детских грузовиков, с синевато-чугунным отливом. Сильно, видать, ударился. Причем несколько раз. И не об лед, а как минимум о спецназовский ботинок. На лице все написано. Саня первым протянул левую руку. Правая ладонь у него оказалась опухшей. – Здравия желаем… – Степаныч покосился в сторону остальных больных. – Рассказывайте. – Чего рассказывать-то?! Шел! Упал! Песочком надо посыпать дорожки, начальник! – пустил во всю палату Саня. Он был недоволен местной властью. По недосмотру люд калечится в районе, а властям хоть кол на голове теши. – Ладно орать-то, – проворчал Степаныч, хмуря брови. – Поговорить надо. Народ из палаты один за другим вышли. Кто покурить, кто водички выпить. Остались Степаныч и Царев. |