Книга Ради большой любви, страница 89 – Лариса Соболева

– Я противопоставлю аппетитам опыт, недавно приобретенный.

– Бог в помощь.

Князева встретили на заводе с неподдельной радостью, каждому хотелось перекинуться с ним хотя бы словом. Павел Павлович пожимал руки, извинился, мол, полно неотложных дел, и помчался к родному кабинету. Клим встал, собираясь оставить его наедине с женой, но Князев рыкнул:

– Сиди! – Плюхнувшись в кресло, он остановил тяжелый, не сулящий хеппи-энда взгляд на Галине. – Чего ты хочешь?

– Павлик, прости меня. – Искренние слезы надежды блеснули в ее глазах. – Я искупила свою вину, завтра же газеты распишут, какую утку я им подсунула…

– У меня к тебе есть предложение. Если ты не дура, то примешь его. Я оставляю тебе квартиру, машину и даю два миллиона.

– Долларов? – потухла она, понимая, что он откупается.

– Рублей. Сумма большая, поможет тебе стать на ноги. Но! Фрося остается со мной. Я не собираюсь лишать тебя материнства, будешь встречаться с дочерью, когда захочешь, мы составим договор и подпишем его…

– Ни за что!

– Хорошо. – Князев, указывая ладонью на Галину, обратился к Климу: – Юрист-любитель, объясни ей.

– Галчонок… – начал Клим с похоронным видом. – По заданию Паши я выяснил: если дело дойдет до суда об определении местожительства ребенка, ты его проиграешь с треском. Ты не работаешь, следовательно, обеспечить дочери надлежащую жизнь не можешь.

– Я устраиваюсь на работу, – вставила Галина.

– Даже если устроишься, то твоя зарплата будет не сравнима с деньгами, которые получает Князев. У тебя фактически нет жилья, Князев может его забрать при разделе имущества. И последнее: если Фрося будет жить с отцом, то он имеет право требовать с тебя алименты.

– Такого не может быть, я мать.

– Это не имеет значения, Фросю присудят Князеву, ему даже взяток не придется давать. Не будь идиоткой, он предоставляет тебе полную свободу, оставляет квартиру, не отлучает тебя от Фроси и кидает кучу бабок.

– Ты всегда на стороне своего Князева, лизоблюд! – заверещала она. – Вместо того чтобы помочь ему сохранить семью… Ты его враг! А ты… – обдала она гневом мужа, – ты кровопийца. Индивидуалист чертов.

– Я все сказал, а теперь катись и думай, что выберешь, – спокойно произнес индивидуалист и кровопийца, не чувствуя угрызений совести.

Досталось входной двери. Весь благородный гнев Галина выплеснула на нее, хлопнула так, что не только штукатурка посыпалась, но и дверь чуть не слетела с петель. Князев тряхнул головой, словно освобождаясь от последствий неприятного разговора с бывшей. Заглянул Колчин:

– Поздравляю. Рад благополучному финалу.

– Погоди, – прищелкнул пальцами Князев, задерживая его. – Нам нужен самолет в Москву. Полетим я, Клим и Захарчук. Ты остаешься вместо меня, Оскар готовит приказ.

– Все понял, пошел добывать самолет.

Малика скребла и мыла квартиру, ей помогала Лялька, но сестра отвлекалась на звонки телефона, подолгу с кем-то болтала. Малике, чувствовавшей вину перед мужем и сестрой, не хотелось задавать вопросы, но она все же подошла к Ляле, взяла из ее рук мобильник и ахнула:

– Откуда это?

– Клим подарил, – последовал невиннейший ответ.

– Ты хоть знаешь, сколько он стоит? – перешла на строгий тон Маля.

– Примерно.

– А с какой стати Клим делает тебе дорогие подарки?

– Малек, – Иннокентий Николаевич подал скрипучий голос из кресла, – у нее с Климом нечто вроде романа.

– Нечто?! – Малика чуть не упала, а сестра подключила к телефону наушники и в такт музыке задвигалась. Маля выдернула из ее ушей наушники. – Ты случайно не спишь с ним?

– Нет. Но буду. – И Ляля ушла в другую комнату.

– Что?! – заметалась Малика, в сердцах кинула тряпку, которой стирала пыль со шкафов. – Что значит будешь?! Ужас! Предупреждаю тебя: Клим очень любвеобильный…

– Ну и что? – отозвалась Ляля. – Я все равно лучше всех.

– Большинство дурочек думает так же, как ты! А потом горько плачут. Завидное самомнение у нашей Ляльки. Кеша, а ты куда смотрел? Он же… взрослый! Непостоянный! А у нее ветер в голове.

– Что я мог сделать? – перелистывая газету, проронил Иннокентий Николаевич. – Паранджу надеть на Ляльку? У меня ее не было.

Влетела Ляля, подбоченилась:

– Мне нравится Клим. Именно потому, что он взрослый и самостоятельный. А еще нежный и заботливый. И если я ошибусь, то это будет моя ошибка. Ты что, запретишь мне с ним встречаться?

Не дождавшись ответа, Ляля ушла и вскоре заворковала по телефону явно с Климом. Маля упала на диван, хмурила брови и кусала губы, будто случилась катастрофа.

– Брось, Малек, – сказал Иннокентий Николаевич. – Не становись врагом Ляльки, это всегда просто сделать. Молодые хотят влюбляться, разочаровываться, смеяться и плакать…

– Пусть только попробует не поступить в институт, – погрозила пальцем в сторону сестры Маля. – Я их обоих… я им устрою…

– В тебе появилось что-то новое… – по-прежнему глядя в газету, сказал он. – Кто он?

– Не имеет значения.

– Я знал, что это когда-нибудь случится.

– Это случилось давным-давно и ничего не изменит.

Иннокентий Николаевич поверх очков взглянул на нее.

– Ты случайно не беременна?

– Не знаю. Похоже.

– А он что?

– Кеша, – Маля вернулась на землю, – отстань.

Зазвонил телефон, впрочем, он трезвонил каждый час. Маля достала трубку, посмотрела на дисплей и сунула мобильник назад в карман фартука.

– Он звонит? – тут же спросил Кеша.

– Ну он, он, – раздраженно ответила Малика, принимаясь за уборку. – Останется все как было. И поставим на этом точку.

– Он тебя обидел?

– Фу, какой ты приставучий! Не обидел. Я сама так решила.

– Знаешь, Малек, я прожил лишнее благодаря тебе и не хочу, чтобы из-за меня ты стала несчастной.

– Кто тебе сказал, что я несчастна? – елозя тряпкой по подоконнику, бурчала Маля. – У меня есть дом, работа, ты, Лялька… Я ее убью, если она забросит учебу. У меня все есть. Будешь меня доставать, обижусь. Как ты себя чувствуешь?

– Словно отремонтированный тарантас. Малек, если там кто-то есть, не делай аборта. Как бы ты ни старалась, я все равно скоро коньки отброшу, и поверь, мне не страшно, я не боюсь. Лялька уйдет, а ты как будешь? Хуже жизни в одиночестве ничего нет. М-да, это не Лялька дура, а ты.

Князев ходил по московской штаб-квартире с кислым выражением лица. Он не выглядел победителем. Офис сдали без боя, как в свое время сдался и он… разгромили все. Компьютеры, телефоны, телевизоры, ксерокс, мебель, полы выкорчевали, стекла побили. Даже кофеварку и микроволновую печь не потрудились унести, а разбили. Остались одни голые и ободранные стены.