Книга Дело Логинова, страница 12 – Дмитрий Яровой

И Илья не ошибся! Но об этом – позже.

– Ну, это, я рад за тебя, друг. Честно. А расскажи о Насте, – попросил я.

Он сдвинул брови – фирменная гримаса Виноградова – и уставился на меня с непониманием.

– Ну Настя! Ты с ней в Одессе… общался…

– А, ну да, хорошая девочка. Но ничего не вышло, у нее парень есть, – отмахнулся он.

– Что?! – прикрикнул я. – Давно?

– Да вот как мы из Одессы вернулись, через неделю сходили на свидание, а потом она сказала, что у нее парень есть. Влад его зовут, по-моему.

Судьба нанесла мне удар в сердце.

– Ты не обращай внимания, много рыбы в море!

Я громко крикнул: «Апчхи» и пояснил:

– У меня аллергия на заезженные фразы.

– При этом сам ты их частенько употребляешь, – укорил друг.

– Я? Да скорее ад замерзнет, чем я… Тьфу, в натуре. Ладно, прости. Так что, говоришь, парень есть?

– Да, – спокойно ответил Илья. – Окончил летное училище, будет пилотом.

– Плохо… – протянул я. – Летчик значит… Ну, может, это ненадолго?

– Как знать. Пришли! – возвестил мой спутник. – Давай на пирс залезем?

Море стучало о причал и швыряло в нас брызгами воды. Было удивительно хорошо: луна, звезды, темное шумящее море, лучший друг и хорошая сигаретка. После того разговора с Настей я понял, что звезды – это чудо. А еще я понял, что хочу, и когда-нибудь обязательно буду жить у моря.

Разумеется, с Настей.

Когда возвращались, обратили внимание: на этаже нет света, очевидно, пробки выбило. Наверняка эту проблему вот-вот решат, но было немного некомфортно подвыпившими идти по малознакомому коридору и наощупь искать дверь.

Леша лежал под одеялом и пялился в выключенный телевизор.

– Спишь?

– «Фантомаса» смотрю, – спокойно ответил он. – Как погуляли?

И это не было его обычным сарказмом – наш друг поймал такие «вертолеты», что действительно был уверен, что любуется в экран на великий французский фильм.

Пока мы раздевались и укладывались, он бормотал что-то невнятное про независимый кинематограф. Наконец, утомившись, клацнул пультом в сторону неработающего телевизора, отвернулся к стене и заснул.

Моя кровать стояла посредине. Я повернулся к Илье.

– А ты спишь? Или тоже «Фантомаса» смотреть будешь?

– Нет, буду притворяться мертвым, чтоб ты откопался, – пробурчал он.

– А ты уверен насчет парня?

Мои мысли крутились на стадии отрицания. Друг решил меня подбодрить:

– Не уверен. Может, и нет никакого летчика, а просто выдумала она, чтоб меня отшить.

Но летчик был.

– И то правда, – успокоившись, я обнял подушку и уснул.

За два дня до отъезда Леша с Ильей пошли играть в теннис, а я убирал в номере и выкинул страховку, стараясь освободиться от всего лишнего. Нет, я не просто ее выбросил – я ее мелко изорвал. А чего здесь валяется?

В итоге – через пару часов Леша вернулся с корта с выбитым пальцем. Первой его фразой, произнесенной с порога, было: «Ну, хорошо, что страховка есть»… Дальнейшее я описывать боюсь, смешная часть событий на этом заканчивается. Но вопрос, который Леша задал мне тогда, я возненавидел на всю жизнь.

– Зачем?

Мне часто бывает трудно ответить на этот вопрос.

Эта страховка – второй мой глупейший поступок в том году. Спустя несколько месяцев я сделал со своей жизнью такое, за что потом больше десяти лет оправдывался перед отражением в зеркале. И по сравнению со страховкой это так, легкий промах.

Бог есть. Наверное.

Или нет.

Вот где его точно нет, это я знаю наверняка: в салонах дорогих машин и в золотых перстнях стяжателей, педофилов и богохульников, именующих себя «отцами церкви». Если Бог есть, то он – в радостном смехе ребенка, в поте и крови офицера пожарной охраны, в немудрственных простых словах нищего странника-монаха.

У каждого из нас – свой Бог. В удивительные дни той зимы-весны, о которой пойдет речь, моим Богом была Настя. И преступление против собственной веры, которое я совершил, я долго потом искупал.

Мы вернулись из Египта к началу второго семестра. Не прошло и пары рабочих дней, как случилось мне провожать одного приятеля (аспирант, чье имя давно кануло в Лету) в Молдавию на конференцию. Поезд уходил в два часа ночи, и чтоб не возвращаться домой – а жил я тогда, напомню, на Дорогожичах ^[10] – я решил скоротать ночь в круглосуточном заведении. Под руку попалось «Шато».

Официант мой был крайне дружелюбен. Он поинтересовался, что же делает столь приятной наружности (да, я такой!) одинокий молодой человек в приличном костюме в ночном кабаке. И черт же меня дернул ответить:

– Знаете, я помощник следователя. Сегодня я первый раз убил человека.

Меня утешали всем коллективом. Причем так наутешали, что вышел я из «Шато» в половине седьмого утра мертвецки пьяным, с одной гривной в кармане – притом что только-только снял с карточки стипендию – и побрел к метро. Хорошо, что был проездной, не пришлось топать до ИПАМ пешком – а зима ведь!

Злые уборщицы здорово ворчали на меня, когда я шаркал к лифту, минуя пропускной пункт, и не совсем соображая, где нахожусь. В кабинете профкома я проспал до начала второй пары, на которую тоже не попал. Не попал в прямом смысле – не смог войти в дверь. Извинился (не помню перед кем) и отправился отпаиваться крепким черным чаем без сахара.

То была пара протокола и этикета, и препод, как мне потом не без удовольствия рассказывали, высказалась в духе: «я алкашам зачеты не ставлю». Поставила, разумеется, как миленькая, но понервничать малость пришлось…

В тот день я занимался любимым делом: бродил по Институту и дышал на людей. Когда вышел из кабинки туалета, где меня здорово стошнило, в предбаннике как раз курили Леша, Илюха и компания.

– Ох ты, а я-то думал, что за звуки там, дракон умирает, что ли? – съязвил Леша, но я покорно отмахнулся и пошел оттуда прочь.

Мой путь лежал на кафедру, и там у меня произошла милая встреча с Настей и Джихад.

Да, именно так нежно именовали студенты факультета госуправления эту железную леди с грацией пантеры. По документам ее, понятное дело, звали иначе, да и в лицо так не нарекали.