Онлайн книга «Хокуман-отель (сборник)»
– Я нашел в роще закопанный мешок с военной формой без погон. Похоже, что это он смотрел в окно. – Похоже. Что вас толкнуло прийти в отель, вы же должны быть у самолета? – Ушла и не вернулась наша медсестра. Вы ничего не знаете о ней? Лицо Гарамова изменилось. Исидзима мягко тронул его за плечи: – Успокойтесь. Она давно ушла? – Около получаса. Исидзима резко выдохнул ртом воздух, выражая этим жестом сочувствие. – Боюсь, эта сволочь привязала ее где-то. Так, по крайней мере, он мне сказал. – Где? Исидзима скосил глаза. Лицо Тасиро Тансу дернулось, губы непроизвольно сжались. – Попробуем выяснить у него. Я так и думал – он очнется раньше, чем это сделал бы я. Веки Тасиро Тансу открылись, некоторое время он сосредоточенно и неподвижно смотрел вверх. Потом, не поворачивая головы, одними зрачками обвел комнату, остановил взгляд на Исидзиме, Гарамове. Снова перевел глаза на потолок. – Тасиро! Где русская девушка? – спросил Исидзима. Тасиро не шевельнулся. Гарамов достал свой парабеллум. Подумал: что бы ни случилось, сейчас он прихватит его. – Где русская? – повторил Исидзима. Тасиро неподвижно смотрел вверх. Гарамов, утяжеляя дыхание, медленно поднес дуло к виску Тасиро. Тот не дрогнул ни одним мускулом. Гарамов почувствовал: кажется, он в самом деле сейчас на грани того, чтобы пристрелить японца. Прохрипел: – Где русская? Сказал шепотом по-русски, обращаясь к Исидзиме, но работая на связанного: – Исидзима, я пристрелю его как последнюю сволочь, если он не скажет. – Он нам нужен, – подыграл Исидзима. – Я плевал! – Он пригнулся вплотную к Тасиро и сказал по-японски: – Говори, где русская девушка, иначе стреляю. Японец молчал. – Паскуда! – выругался Гарамов и начал медленно вести пальцем по курку сверху вниз – отработанный прием, показывающий, что он сейчас выстрелит. Тасиро не реагировал. Было видно, что эта комедия проводилась впустую. Исидзима тронул Гарамова осторожно за плечо, и тот понял: лучше все это оставить. Спросил взглядом: что делать? – Боюсь, мы зря теряем время. Оно сейчас нужней для вашей медсестры. – Нужней, но где она? – Узнаем у девушек. Кажется, он их запер в одной из комнат. – В какой? – Он показал взглядом на Тасиро: а с ним? – Его оставим пока здесь. Развязаться, я думаю, он не сможет. Только нужно сделать кляп. Директор отеля достал из кармана грязный платок, скатал его в трубку, ножом разжал Тасиро зубы. Поморщившись, плотно воткнул кляп. – Думаю, чтобы вытолкнуть этот кляп, он потратит по меньшей мере час. Нам же этого вполне достаточно. Они вышли. Исидзима тщательно запер дверь и прошел в конец коридора. Завернул за угол, остановился у одной из дверей. Прислушался. Сказал: – Есть кто-нибудь? Сюэ Нян, вы у себя? Достал связку, вставил и повернул ключ. В комнате на лежанке молча сидели пять девушек. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: они в шоке. Он узнал Сяо Э, подававшую ему утром завтрак. Как только они вошли, она повалилась на лежанку и забилась в истерике. Директор отеля сел рядом, стал гладить девушку по спине: – Ну, Сяо Э. Этот человек обезврежен. Мы его связали, заперли, а ключ вот здесь, в этой связке. Ну, Сяо Э? Он ведь вам ничего не успел сделать? Сяо Э, тихо всхлипывая, затрясла головой: нет. – Где Мэй Ин? Она продолжала плакать не отвечая. – А Фэй Лай? Гарамов обратил внимание на одну из русских. Она была хорошенькой, какой-то мягкой, у нее были круглые васильковые глаза и маленький нос, с которого сейчас слезла пудра и выступили скрываемые до того конопушки. Исидзима посмотрел на эту русскую: – Что, Сюэ Нян? Девушка вжала голову в плечи, испуганно посмотрела на стену. Да, все эти девицы боятся длинного японца так, будто это дикий зверь. – Понятно, Сюэ Нян. Они там? Русская кивнула. – Он с ними что-нибудь сделал? Сюэ Нян покачала головой. – У вас что, язык отнялся? Сюэ Нян сморщилась, заплакала. – Хорошо, хорошо. Сидите пока здесь. Ничего не бойтесь. Вы поняли, что я сказал? Ничего не бойтесь, он был один. Мы сейчас придем. Господин Гарамов, прошу вас, загляните в комнату под знаком «ласточка», она рядом. А я пройду в следующую. Когда Гарамов вошел в соседнюю комнату и увидел беспорядочно разбросанные по полу белье, подушку и одеяло, а на кровати связанную Вику, у него сразу перехватило дыхание и сжало горло. Вика хоть и была в платье, лежала на кровати босая и простоволосая, с неестественно задранным подбородком. Ему показалось, что она мертва. Первое, что бросилось в глаза, были босые, безвольно раздвинутые и связанные ступни. Мертва? Он кинулся к ней, вытащил изо рта кляп, осторожно отложил скомканный, испачканный слюной платок. Нагнулся, погладил по щеке: – Вика! По движению ее лица он убедился, что она все-таки жива. Нагнулся – что же у нее с головой – и увидел, что лежать с закинутым затылком ее заставляет веревка, пропущенная под подбородком и привязанная за переднюю дужку кровати. Перерезал веревку и освободил подбородок. Вика тут же сморщилась, будто съела что-то кислое, пригнула подбородок к груди. Снова слабо закинула голову. Он осторожно поддержал ладонью ее затылок, сказал тихо: – С тобой все в порядке? Она открыла глаза, сказала шепотом: – Ты? – Я. Вика смотрела куда-то вниз, и он понял, что она проверяет: в платье ли она. Гарамов хотел помочь ей сесть, но лицо Вики вдруг искривилось. Глаза наполнились слезами. Вика закусила губу и стала хныкать, нет, не плакать, а именно хныкать, вцепившись двумя руками в его плечо. Так хнычут совсем маленькие дети, когда их что-то напугает. И Вика сейчас хныкала, глядя в пространство, вздрагивая и дергая его за плечо, а он не знал, что делать, и только повторял: – Ну что ты, Вика! Что ты! Ну? Не надо. Все в порядке. Главное – ты жива. Ну, Вика? Все ж хорошо. Но это ее не успокаивало. Она продолжала жалобно хныкать, и тогда он закричал на нее. На какое-то время это подействовало. Она перестала подвывать, несколько секунд молчала, уставившись в одну точку, и вдруг, уткнувшись ему в грудь, заревела в голос. Она плакала, задыхаясь, обиженно искривив лицо, всхлипывая, глотая слезы и повторяя с разными вариациями одну и ту же фразу: – Я же хотела как лучше! Я же… хотела… как… лучше… |