Онлайн книга «Тени прошлого. Восставшие»
|
– Модуль – самое то. Успеешь ответ супруге написать. – Бывшей! Но ответ после работы. – Надеешься, что Ольга передумает и будет просить прощения? – Нет! Но все, закрыли тему. Зря я вам рассказал. – Лучше было носить в себе? – Черт его знает, что сейчас лучше, а что хуже. Пошли. Экипаж двинулся к модулю. Время тянулось медленно, но ничего не могло остановить его. Офицеры пообедали под пристальным вниманием замполита. В 16 часов к ним заглянул Павлов. Он был в хорошем настроении. Странно все же, человеку предстояло вести подчиненных на разведку, которая могла закончиться чем угодно, в том числе и гибелью, а у старшего лейтенанта хорошее, приподнятое настроение. – Привет, властелины небес. Истомин кивнул: – Привет! Павлов посмотрел на всех членов экипажа по очереди. – Такое впечатление, парни, что здесь сегодня кого-то похоронили. Ответил Фролов: – Не кого, Боря, а что. – Хорошо сказал. И что же такое можно похоронить? – Любовь. – Чего? – Павлов замер в ступоре. – Любовь, сказал, пехота, – проговорил Истомин. – Вы чего, за идиота меня держите? – спросил десантник. Истомин повернулся к Фролову: – Проводить нашего друга? – Ну зачем же, – ответил Фролов, присев на кровать, – пусть знает, пусть все знают, все равно слухи расползутся. Да и решение в часть быстро придет. – Вы о чем, мужики? – непонимающе смотрел на пилотов Павлов. Командир экипажа бросил ему лист бумаги. Старший лейтенант поймал: – И что это? – Прочитай, все поймешь. – Это письмо? – А ты не видишь? – Я не читаю чужих писем. – Оно адресовано мне, я разрешаю. Чтобы долго не объясняться. – Ну если так. Павлов поднял исписанный тетрадный лист. Прочитал быстро. Проговорил: – Вот оно, значит, что? Он положил письмо на тумбочку, присел на стул: – Да, дела! Нет, но вот как можно верить бабам? Жили же нормальной семьей. Сына родили. А как муж на войну попал, так кое-где засвербило? И одноклассник – первая любовь, ее мать, кстати, объявился. И по хрен семейная жизнь, и то, что муж не на курорте загорает, а жизнью постоянно рискует. Все по хрен, и только ради того, чтобы мужика иметь. Фролов попытался возразить, но Павлов не дал: – Не надо, Вова. Любовь – морковь, все это бред. В реалии же Ольга не может быть без мужика. – Но раньше-то могла? – сказал Истомин. – А ты уверен, что раньше у нее не было мужиков? Прости меня, Вова, за жестокие слова, но все кипит внутри от возмущения… Бобров указал на выход: – Огнетушитель на щитке! – Чего? – Огнетушитель, говорю, на противоположном щите, в коридоре. – Да пошел ты. А насчет мужиков, повторюсь, вы уверены, что у Ольги до этого момента не было мужиков? Я – нет. Только, скорее всего, раньше скрывать измену удавалось, а тут она вылезла наружу, и не сообщи она о своих похождениях, какой-нибудь другой доброжелатель сообщил бы Володе об этом. Вот и пришлось признаваться, приписывать сюда всякую хрень про первую любовь. – Ты не прав, Боря, – сказал Истомин. – Можете считать как хотите. Мне жаль, Володь, что все так произошло, но ты должен понять, на этом жизнь не кончается. А я вот теперь не женюсь. На хрена надо? Чтобы жить и смотреть, не гуляет ли возлюбленная? Или женюсь лет в сорок, перед дембелем, когда и сам нагуляюсь и избранница тоже, когда надо будет думать о настоящем семейном благе. А ребенка заделать и в сорок можно. Нормально. – Погоди, – проговорил Истомин, – а как же колечко и предложение Осиповой? – Никак. Я слово офицера жениться давал? Нет. И не дам. А все остальное хрень, обещания, колечко, признания. Вот если дал бы слово, тогда все, кранты, даже по пьянке и какой-нибудь старой кляче. Женился бы, потому как слово офицера – это святое. – Это демагогия, – проговорил Бобров. – Считай, как хочешь. Фролов прикурил сигарету: – Ладно, хватит. Что у нас по работе? – А что по работе? – воскликнул Павлов. – Работа, как работа. А задачу начальство поставит. – Но нам тоже надо обсудить, как действовать. – Обсудим. После постановки задачи и инструктажа обсудим. Но работа несложная. Я на эту разведку выходил уже десятки раз. Тем более местность знакомая. Нет, меня просто колотит. – Не загоняйся, – сказал Фролов, – это жизнь. У входа кто-то кашлянул. Истомин выглянул: – Кого там еще принесло? – Подполковника Елагина. – Командир? – удивился Истомин. – Прошу прощения. Комэск вошел в жилой блок, поприветствовал офицеров и прапорщика, кивнул Фролову: – Выйдем, Володя! Капитан последовал за подполковником в коридор, из него на улицу. В курилке никого не было, там и присели на скамейки. – Ты, извини, – начал Елагин, – я зашел, когда… в общем, слышал о твоей проблеме. Случайно. – Ну слышали, и к лучшему. Не станет сюрпризом решение суда из Союза. – Я сожалею, Володя. – Не надо. – Знаешь, думаю, тебе и соответственно твоему экипажу сегодня лететь не следует. Пошлю экипаж старшего лейтенанта Короленко. – Почему? Да мне просто необходимо заняться делом, в модуле от мыслей разных с ума сойду. – Понимаю, но состояние… – А что состояние? Нормальное состояние, боевое. Комэск вздохнул: – Да уж вижу. Успокаивать не стану, это бесполезно, да и наговорили тебе уже друзья. Значит, не менять экипаж? – Нет. Прошу вас. – Ты точно в порядке? – Так точно. – Хорошо. Но медицинский осмотр для тебя углубленный. Я попрошу Петровскую более тщательно тебя обследовать. Так что не удивляйся, если она начнет задавать вопросы, не имеющие непосредственного отношения к полету. – Решили проверить психологическую устойчивость? – У тебя на борту будет взвод плюс штурман и борттехник. Собой рискуй сколько хочешь, другими не сметь. Если Петровская обнаружит, что у тебя что-то не так, не взыщи, экипаж сменю! |