Онлайн книга «Розовый дельфин»
|
Шаблонно. До того, что иногда я начинал кричать, срывая с себя одежду, сдирая часы, рвя цепи, казалось мне, стягивающие мое существо, давящие на него. Меня рвало, я бился в припадках. Мне было скучно. В голову пришла идея: скуку жизни гораздо легче переносить вдвоем. Я уловил отягчающий нюанс одиночества. Но вовсе не потому я как-то встал в семь утра, почистил зубы, полистал телевизор и пришел к выводу, что мне будет чуть менее тоскливо, если я позавтракаю вне дома. К примеру, в кафе. Оно размещалось напротив моего дома. Мой дом. Вы еще не знаете, что я имею в виду, говоря о своем доме. Он не похож на дома, к которым привыкли вы, он гораздо больше. Людей к тому времени было так много, что проблемы урбанизации требовали радикальных мер. Из своего окна, глядя далеко вниз (!), я видел облака, глядя налево – видел сотни тысяч крохотных окон в чьи-то крохотные жизни. Я никогда не знал соседей. Самоубийцы (их тоже прибавилось), расставаясь с жизнью, познавали, что значит быть птицей. Облака выглядят очень доверительно. Они манят вне зависимости от того, как ты видишь их – снизу или сверху. Когда я читал сводки самоубийств в местной газете, меня интересовал вопрос: сколько из тех, кто решился, успевали передумать, прежде чем долететь до земли? Наверное, прыгать в облака гораздо легче, чем когда ты видишь далеко внизу черный асфальт. Кстати, газеты наши вам напомнили бы рулоны туалетной бумаги. Новостей было так много, что газеты продавались в рулонах. Я очень долго ехал в лифте, затем очень долго переходил дорогу, потому что в подземном переходе делали ремонт и там было тяжело дышать. Затем у кафе застопорилась дверь. Она должна была запускать всех, кто хотел войти, но вдруг ополчилась против меня, омертвев без движения. Сквозь подлую прозрачность я мог видеть суету менеджеров и счастливые лица редких таких же, как я, восьмичасовых людей, апатично потягивающих кофе. Кофе вечен. В ожидании я закурил, развлекаясь тем, что бил дымчатыми струями во вредное стекло. Между затяжками зевал, ни на мгновение не задумываясь, зачем встал так рано, ведь и рабочий день не может превышать пяти часов, а сегодня к тому же выходной. Пятница уже не была той пятницей, которую знаете вы. Менеджеры разбежались кто куда, пытаясь, видимо, иными средствами активизировать упрямый механизм. Я почувствовал себя брошенным. Только было закончилась сигарета, как я опять уловил знакомое раздражение в теле, после которого могли начаться метания с разрывом одежды. Но… Это была очень красивая брюнетка с удивительно большими глазами при общей миниатюрности, она походила на героинь японских мультиков с их микроносами и микрортами. С легкой улыбкой она разглядывала меня по другую сторону стекла, и ее рот невольно преломлялся в ироничную усмешку. Она тоже была из восьмичасовых людей. Ее короткое фиолетовое платье состояло только из этого цвета и молнии. Вызывающе белые руки и ноги были свободны от тканей. Каждый из длинных ногтей имел сложный рисунок. У нее были красивые стопы, что исключительная редкость даже у красивых людей. Размашистая прическа с остро отточенными прядями напомнила статую Свободы. На теле было очень много родинок, в самых разных местах (правда, об этом я узнал гораздо позже). Она позиционировалась как совершенство. Дверь распахнулась, и мы оказались лицом к лицу. – Привет, – сказал я, лишь бы что-то сказать. – Привет, – отозвалась она, и в ее огромных глазах я увидел себя. – Не рановато ли для кофе? – Поздновато, – посмотрела она на часы – большие, но с крошечными стрелками. У нее была бессонница. Она оказалась человеком без сна. Ей удивительно шли тени под глазами. Голос ее проникал в уши, точно теплое дыхание. – Мне льстит твой взгляд, – улыбнулась она. Мы сдвинулись в сторону, дабы не стоять на входе. А там уже будила дверь новая порция ранних людей. – Ты такая красивая… – сказал я. – Ты тоже красивый, – отозвалась она. – Жаль, что мы не можем быть вместе. – Почему? – Острое длинное лезвие вонзилось в мое сердце. – Потому что у меня есть другой. – Она медленно двинулась по тротуару. Об этом я почему-то не подумал и почувствовал себя глупо. Это было так логично, что она не одна в скучном мире. – И сейчас ты идешь к нему? – Я двинулся вслед за ней. – Не знаю. – Она пожала воздушными плечами. – Наверное, он еще спит. – Вы не живете вместе? – Живем. – Она смерила меня взглядом. – Не ночевала дома? – У меня бессонница. Как стало светать, я пошла попить кофе. Было скучно… – Я люблю вставать рано, потому что рано утром мир совсем другой. – Удивительные вещи можно увидеть только утром, – понимающе встретились наши глаза. – Я не одинок. – Ты тоже видел что-нибудь необычное? – Да. – Я обвел взглядом ее прелестно-выпуклый лоб. – И что же? – Тебя. – … – Мы можем выпить еще кофе. – Я знал: тот, кто встает рано, должен любить кофе. – Не много ли кофе для утра? – Если разные сорта, нет. Она сомневалась. – Не могу отпустить тебя к нему, – упрямо заявил я и, схватив ее за руку, остановил наше движение. – Тем более, если он спит. – Хорошо, – отозвалась она, подумав. – Пробуду с тобой час. Я не возражал. Час – целых шестьдесят минут, а минута – целых шестьдесят мгновений, а мгновение равно одному событию. Можно успеть многое. За руку я затащил ее в одно из множественных кафе, которыми полон наш огромный мир. Мы сели друг напротив друга в глубокие красные кресла, нас разделял прозрачный столик с разметкой для популярной игры – стилит. Официант с закрытыми глазами записал заказ в крохотный блокнот и исчез. Кроме нас присутствовала еще пара апатичных поутру людей, и единственным движением был замедленный бросок чашки к губам. Кофе вечен. Она пристально всматривалась в меня, я видел себя в ее глазах, зубах, ногтях. – Кажется, ты читаешь мои мысли, – сказал я, чувствуя себя странно под ее тяжелым немигающим взглядом. |