Книга Практика на Лысой горе, страница 34 – Марина Комарова

Дело пошло быстро, словно я все время только тем и занималась, что готовила в таких условиях. Споро устроив все в печи, снова огляделась и покачала головой. Уборка тут тоже не помешает. Щелкнула пальцами, призывая легкий ветерок, однако ничего не вышло. Чуть нахмурилась: что, тут магия не работает? Ладно, сделаем руками, чай, не принцесса.

Веник с совком тут же нашлись, как и пара тряпок. Через некоторое время жилище засияло чистотой. Работа ладилась, почему-то было странное ощущение, что так и должно быть. Все, что я делаю, правильно. Мое место – здесь. Кот продолжал путаться под ногами, огромные желтые глаза бессовестно смеялись.

Наконец, уставшая, но довольная, я осмотрелась вокруг и упала на кровать. Вот это дело уже, а то пыль, хлам – ужас. Кот муркнул и выразительно посмотрел в сторону печи. Я шумно вздохнула:

– Сейчас, усатый, сейчас. Погоди чуток.

Встав, потопала вынимать еду. Аромат, вырвавшийся из горшочков, заставил желудок болезненно сжаться, а рот наполниться слюной. Часть пришлось отложить коту в мисочку и отставить подальше, чтобы подостыло.

Дверь неожиданно открылась. На пороге появился мужчина. Наверно, лет тридцать, внимательные серые глаза, русые волосы рассыпались по плечам. Смотрит серьезно, спокойно и совсем чуть-чуть – удивленно. В левой руке – трость с набалдашником в виде черепа.

– Доброго вечера, – произнес он приятным тенором.

– Доброго. – Я села за стол и указала на место рядом. – Прошу, присоединяйтесь.

Он изумленно приподнял бровь:

– Не боишься меня?

Кажется, это открытие его поразило. Правда, я не могла понять, чего тут нужно бояться.

– Нет, а надо?

Он только улыбнулся, сложил руки на груди и покачал головой. Кот вдруг прыгнул ко мне на колени и нахально начал топтаться. Зверя пришлось спустить и поставить перед ним миску. Довольное урчание зазвучало вместе с не менее довольным чавканьем.

Незнакомец вошел, поставил трость у стены, приблизился и посмотрел сверху вниз. Однако неуютно от этого взгляда не стало, скорее – наоборот.

– Ты первая гостья, что так себя ведет. Первая и… последняя.

Я на минутку оторвалась от еды и внимательно на него посмотрела:

– Чего это? Не любишь гостей?

Кажется, и сама не заметила, как перешла на ты. Однако он только усмехнулся:

– Гости бывают разные. Да и… – выразительно провел ложкой по ободку горшочка. – Мало кто так вкусно готовит.

– Это дело нехитрое, – пожала я плечами, – желание и практика – остальное приложится.

Серые глаза посмотрели на меня с пристальным вниманием. На некоторое время повисла тишина – оба были заняты едой. Оно, конечно, правильно – есть надо молча. Честно говоря, я вообще не разделяю мысли, что еда хороша в компании. Питание – процесс интимный. Нечего во время него размахивать руками, разговаривать, смеяться и заниматься всякими неподобающими делами. На краю сознания вспыхнула мысль, что молчание меня ни капли не напрягает. Такое впечатление, что все так и должно быть.

– Дина, – представилась я. Хозяин дома оторвался от еды и на время словно задумался. Не хочет говорить? Ох и зашла я. С другой стороны, может, жует человек…

– Богдан, – тихо произнес он, но, казалось, услышать можно было в каждом уголке комнаты.

– Очень приятно, – хмыкнула я, – а то как не хозяин хаты.

Он хитро улыбнулся:

– А может, ты ошиблась, красавица? Вдруг я такой же гость, как и ты.

– Был бы гостем, не твердил бы так уверенно, что и я гостья.

Я встала и собрала посуду. Послышался тихий смех. Потом он быстро встал и взял меня за руку. Ни какого-либо тепла, ни дрожи, ни даже ничего отталкивающего я не испытала. Все вышло как-то естественно, словно меня коснулся не чужой человек, а Васька.

– Оставь, – чуть поморщился он, – пошли, покажу кое-что.

– Звучит загадочно, – пустила шпильку я. – Оно безопасное?

Почему-то больше хотелось спросить «оно приличное», но я благоразумно этого не сделала. Богдан… хм, как-то странно. Это имя я хоть и люблю, но ему оно как-то… нет, не сказать, что не идет. Но выглядит очень странно. Словно вообще у него не должно быть никакого имени. Человеческого.

– Безопасное, – кивнул он, – абсолютно.

Мы вышли из дома. Вершины гор окутало мягкое розовато-золотистое сияние. Где-то в кронах деревьев заливались песнями птицы. Свежо, но не холодно. И воздух такой приятный, сладкий. Можно просто стоять – и дышать.

– Идем, – мягко сказал Богдан, утягивая меня к высеченной прямо в скале дорожке, – идем…

* * *

Чугайстрин метнул сгусток зеленой переливающейся энергии. Цимбалист ловко уклонился и тихо рассмеялся. Золотистые нити дрогнули, картинка померкла. Тот только покачал головой:

– Шановный пан ректор, твои друзья совсем не умеют себя вести.

Вий-Совяцкий тем временем сосредоточенно заваривал чай, потом засыпал сахар в огромную красную кружку и нарезал лимончик. Принесло же на ночь глядя эту орду. Никакого покоя старику не дадут. Даже вон Бесенька почти угомонился – задумчиво грызет бартку Чугайстрина.

– Гриша, успокойся. Ничего плохого не произойдет. А привязку к следам злыдня сделать необходимо.

Чугайстрин только нахмурился. Его явно не устраивало такое положение дел, но выхода не было. Правда, это не помешало ему произнести:

– Даже не надейся.

Цимбалист скривился, мол, напугал больно, но потом прислушался и наигранным жестом приложил руку к уху.

– Чу-у-у, шановные. Никак у нас будет компания сейчас.

– Сразу нет, – отрезал Вий-Совяцкий, но спустя миг с грохотом распахнулась дверь.

Чугайстрин и Цимбалист уставились на вошедшую. Бесенька даже перестал грызть топорище бартки и вопросительно глянул на своего хозяина. Вий-Совяцкий так же невозмутимо налил чай, взял кружку и снова устроился в кресле, только после этого соизволив взглянуть на гостью.

В дверном проеме, сжав кулаки и сверкая черными очами, стояла Ткачук. Хорошо, кстати, выглядит: тебе и шерстяное платье до коленок, и поясок широкий с красной пряжкой. И сапожки вон на каких каблучищах, и волосы завила. Никак на свидание бегала?

– Да как вы смеете! – неожиданно прошипела она почище гадюки и рванулась к Цимбалисту. Тот только охнул, слабо отбиваясь от разъяренной злыдни.

– Право, панночка, вы, часом, головой не ударились?

Однако оторвать хрупкие на вид пальчики с острейшими ногтями – задача еще та. И справиться с ней у Цимбалиста не выходило.

– Кобели старые, – тем временем прошипела Ткачук, – совсем подурели, молодых девчонок хватать?

Она метнула яростный взгляд в Чугайстрина, и он не нашел подходящего ответа. Цимбалист безуспешно отцеплял злыдню от себя.