Онлайн книга «Город изгнанников»
|
– Не злись, я быстро. – А вот это уж точно из области фантазии. Арина пошла в гостиную и взяла трубку. – Привет! Олег угадал, это была Вера. – Ты не могла пораньше? – Не могла. Я ношусь как сумасшедшая целый день – ты же меня бросила на произвол судьбы. А вечером, в отличие от тебя, мне надо семейство кормить. Мой Михаил, если я ему зеленых листочков на тарелку сыпану, меня убьет и будет прав. Это только твой муж, долготерпеливый, может по вечерам салатами обходиться. А может, ты ему уже и этого не даешь? Баночкой йогурта обходитесь? – А вот и не угадала! Мы баранину на ужин ели! – Не может того быть! А… Постой! Поняла! Это твой разлюбезный муженек сподобился. Видно, так оголодал, бедняга, что ужин сварганил. Угадала? – Ты зачем звонишь, тебе мало своего семейства юмор оттачивать? – Ладно, надо же тебя в форме держать. А то мы давно не виделись, отвыкнешь от меня. – Мы не виделись шесть дней, а для точности шесть дней восемь часов. За это время я от тебя еще не успела отвыкнуть. Поэтому и терплю твои шуточки. – Как ты там? Как дела в твоей комиссии? – Только не говори, что ты позвонила на ночь глядя узнать, как у меня дела на работе! – Ну знаешь что! Я действительно волнуюсь, как ты там? Жива ли? Не подхватила ли какого заболевания? Олег вон говорит, что в тебя вселился бес кладоискательства. Целыми ночами бродишь под дланью железного кентавра. – Ты опять за свое! – уже всерьез рассердилась Арина. – Я вешаю трубку. – Подожди, подожди. Скажи, а у вас в ООН спиртное в барах с какого часа продают? – Понятия не имею. Во всяком случае, в кафетерии на обед можно взять вино. – А обед во сколько начинается? – Ну, это для кого как. Те, кто в семь начинает, уже в одиннадцать идут… Арина не успела договорить, как Вера вдруг смачно расхохоталась. – Ой, умираю, честное слово, не нарочно. Живете прямо по-ленински, вернее по-кентаврски. – Ты чего? – Ну как же! К юбилею Ленина выпустили серебряный рубль. Там Ленин был изображен, как всегда, с вытянутой рукой. Ну, народ и стал острить, что у нас водку начинают продавать, как велел великий вождь, в одиннадцать часов! – Я не поняла, почему в одиннадцать? – Вспомни монету! Если прикинуть, куда рука указывает, то на циферблате – это как раз одиннадцать часов. – Надо будет в ООН это рассказать, – Арина, поняв, в чем дело, тоже рассмеялась. – Надо же, живем по-кентаврски, это круто, как теперь любят выражаться. – А теперь все-таки расскажи, как ты там? – Вер, я по телефону не очень хочу объясняться. – Ты чего? Заразилась маниакальной осторожностью? – Знаешь, с кем поведешься, от того и наберешься. – Говоря это, Арина вспомнила Кондратовича. – Но это действительно не телефонный разговор. Давай встретимся в субботу или в воскресенье. Поехали ирисы смотреть в Вюльранс? Сейчас самая пора. – Не могу, дел много. – Ну на худой конец, поближе можно. В парк О-Вив. Там сейчас рододендроны цветут. Это же совсем рядом с тобой. Погуляем, поговорим. – Ариш, я бы с удовольствием, но, правда, не могу. У меня сейчас запарка. Эту неделю группа была, а завтра новая группа приезжает. Я уж теперь и не рада, что мы с тобой этот райский тур придумали. Народу повалило – прорва. Кстати, а как там наши изгнанники поживают? Изгнанника в ООН не приглядела? – хихикнула Вера. – Ты же у нас глазастая. – Полно! Я тебе трех изгнанников накопала. Не отходя от кассы, то бишь не выходя из ООН. Ревийо, семейство Дюваль, Строганов со своей княгиней. Можно и о Толстом рассказать, он там бывал. – Жаль, ты раньше мне не сказала. Я как раз на днях к вам в ООН группу водила. Провела по зданию, потом в парке погуляли. – А до шале дошли? Его, кстати, можно и в тур по изгнанникам включить. – Шале я знаю, но скажи мне на милость, при чем здесь изгнанники? – Бедное шале взяли в деревне Монбовон и перевезли бог знает куда. По сути, изгнали из родных мест. – Не занимайся демагогией! – А разве шале само захотело перебраться в Женеву? Нет. Значит – изгнанник. Никаких сомнений. – Демагог! – уже не с осуждением, а с восхищением произнесла Вера. – А как оно, хоть ничего? – Просто прелесть. Черное, черное и все кружевное. – Уговорила. Поведу. А то, честно говоря, от ооновских памятников я просто в ужасе. Те, что наши подарили – кентавр и стела, – еще ничего, а другие – бог знает что понаста вили: немцы – не то мачты, не то флагштоки водрузили. С длиннющим названием, которое невозможно запомнить. По замыслу скульптора это сооружение должно олицетворять трубы крематориев в концлагерях. А рядом – еще почище. Какая-то нелепая арка. – А что за арка? – Да из красного кирпича, она рядом с флагштоками. – А я думала – это что-то вроде склада, для инвентаря садовников. Еще удивилась, что он не закрывается и без дверей. – Так вот, милочка, да будет тебе известно, что это тоже памятник. Подарен датским скульптором и называется «Башня одиночества» или что-то в этом роде. Нужно войти внутрь, встать и медитировать. И снизойдет на вас ооновская благодать… – Вера рассмеялась своей же шутке. – Ты меня слышишь? Куда ты делась? – Да, да, я слушаю, – что было неправдой, мысли Арины были далеко, снова в парке ООН. – Отпусти меня спать, я устала! – вторая часть заявления соответствовала действительности. – Иди, иди, и Олегу от меня привет. – А ты своим. Спокойной ночи. Арина повесила трубку и пошла обратно на террасу. Когда она подошла к мужу, то увидела, что Олег тихо посапывает в кресле. Арина дотронулась до его плеча. – Олежка. – А… Это называется быстро закончим. Я уже задремал. – Олег открыл глаза. – Я пошел спать. И ты давай ложись. Уже половина первого. Завтра ведь опять стенать будешь. – Завтра воскресенье… – Ах да, я и забыл. Надеюсь, хоть завтра ты дома посидишь. Арина ничего не ответила. Зачем расстраивать человека раньше времени. На следующий вечер, дождавшись, когда стемнеет, Арина опять отправилась в ООН. Олег уже не сопротивлялся, лишь попросил предупредить его, если на сей раз она решит заночевать там, на могилке. Ни он, ни Арина не подозревали, насколько он был близок к истине. – Что вы здесь делаете? От этого окрика Арина вздрогнула, выронила из рук фонарь и, споткнувшись о воткнутую в гравий лопату, растянулась на земле. Она так увлеклась поисками, что не заметила подъехавшей патрульной машины. Не найдя ничего под первым памятником – высокими металлическими мачтами, – она принялась за поиски в небольшом сооружении из красного кирпича, похожем на беседку, внутри которого был насыпан мелкий гравий. Она успела копнуть лишь пару раз, как в нее уперся яркий свет фар. На ее беду, беседка находилась очень близко от дороги, и проезжавший патруль заметил ее. |