Онлайн книга «Лунный свет»
Он увидел, что Салли обиделась, но она сумела обратить это в шутку: – Мы знакомы всего три дня, но ты не похож на человека, который такое забывает. Тут спорить было трудно. – Да, но если я не проверю… – Конечно. Очень хорошо понимаю. – Я вернусь через десять минут. Через пять. – Иди. Он зашел в дом и метнулся в туалет. Облегчение было бурным, но, по счастью, быстрым. Дед спустил воду и три раза пшикнул освежителем «Альпийское лето». Потом вернулся в гостиную. Желтый диван, белая плетеная этажерка, голые стены – все вместе подействовало отрезвляюще. Дед увидел макет ЛАВ-1 на тщательно смоделированной лунной поверхности – макет, в который вбухал тысячи часов и долларов, – новыми глазами: как пять фунтов крашеной пластмассы на проволочной сетке, обклеенной гипсовой тканью за десять баксов. Что на него нашло? Ухлестывать за Салли Зихель! Позвать ее «на свидание»! Кресло, которое было у них еще в Ривердейле (бабушка смотрела с него «Свою игру», выкрикивая экрану нарочно неправильные ответы, словно пыталась сбить игроков с толку), смотрело с немым укором. Сядь, словно уговаривало оно. Расслабься. Не ходи никуда. Зазвонил телефон. Салли. – Как ты там? – спросила она. Дед на миг подумал, что она все угадала по стиснутым зубам или урчанию в животе. Может, он застонал или, не дай бог, пернул, сам того не заметив? – Дом не сгорел? – Все хорошо, – ответил дед. – Я его выключил. – Ясно. Тон был откровенно недоверчивый. Дед слегка разозлился, потом вспомнил, что и впрямь обманул Салли. А она наблюдательная. Это качество он в людях ценил больше других. – Жаль, – продолжала Салли. – Жаль? – Да. Небольшой пожарчик помог бы от трясучки. Дед поначалу не понял – его вовсе не знобило, – потом сообразил. Салли не знает, что у него от обеда расстроился желудок. Она решила, будто он от нее сбежал, потому что «испугался чувств». Это его ошарашило. А еще больше ошарашило открытие, сделанное при попытке разобраться, каких же именно «чувств» он якобы боится: а ведь Салли права. Зря он грешил на крабовый чаудер. Нормальный был чаудер, разве что пересоленный. Желудок расстроился от нервов, не от пищевого отравления. – Ладно, ладно, – сказал дед, оглядываясь на кресло с призраком бабушки. – Сейчас приду. Дом принадлежал не Салли, а ее старой подруге, которая сейчас жила с дочерью в Тель-Авиве. Подруга и ее покойный муж купили дом, сделали ремонт, купили мебель – плетеные кресла, стеклянные столики, – а через неделю муж упал на теннисном корте Фонтана-Виллидж и умер. Все, за исключением плетеных кресел и стекла, было светло-серое или пастельно-розовое: в модной гамме, но совсем не во вкусе Салли. На большой белой стене рядом с дверью в патио висела простыня, которая выглядела здесь нелепо: и из-за своего рисунка – зеленые и золотые одуванчики, – и потому, что простыням вообще не место на стене. – За ней твоя картина? Салли мотнула головой и двумя руками подняла простыню. Дед подошел и заглянул под импровизированный полог. На стене висел большой черно-белый фотопортрет в черной металлической раме: луноликая красавица и импозантный мужчина с густыми черными бровями, оба примерно его лет. Они смотрели в объектив, склонившись друг к другу, их глаза сияли покоем и умудренностью. – Им и невдомек было, – сказал дед. Салли кивнула и отпустила простыню. – Мне пришлось его завесить, – сказала она. – Чтобы не повторять каждый раз эту фразу. – Больше похоже на жалость, – заметил дед. Наступил критический момент. Салли нагнулась его поцеловать. Дед не сразу сообразил, что происходит, и неверно рассчитал угол сближения. Ее зубы наткнулись на его подбородок. Она прикрыла рот рукой и поправила вставную челюсть. Щеки ее пылали. Дед потрогал подбородок, глянул на пальцы – нет ли крови. – Не беда, – сказал он. – Черт, – проговорила Салли. – Неужели все будет плохо? У деда была на этот счет гипотеза, которую он оставил при себе. Салли взяла его за подбородок, оглядела след своих зубов, затем аккуратно подвела свои губы к его. За ужином она ела фруктовый салат, и дед вроде почувствовал вкус грейпфрута на ее губах. – Ну что, попробуем последний раз? – спросила Салли. – Если ты не против. Однако через тринадцать минут, когда она вышла из ванной, явственно дав понять, что намерена затащить его в койку, обилие ее голого тела, густо усыпанного веснушками и открытого без всякого смущения, подкосило деда. Внутренний коаксиальный кабель лопнул, голова наполнилась белым шумом, и он отключился, а в себя пришел, уже лежа на кровати, на спине, с нечеловеческим стояком. Салли, лежавшая рядом, потянулась к нему, но не успела коснуться его пальцами, как дед кончил. Это было настолько резко и неожиданно, что походило на идиотский розыгрыш. Салли вздрогнула и вроде немного обиделась. Больше всего на свете деду хотелось встать и уйти. Сесть в машину и гнать до Калифорнии без остановки. Только и Калифорния была бы недостаточно далеко. Салли снова ушла в ванную. На сей раз она вышла в халате. – Извини, – сказал дед. – Наверное, это было чуть рановато. – Лучше рановато, чем поздновато. – Да? А если и слишком рано, и слишком поздно? – Вот именно, – сказала Салли. – Слишком рано вести такие разговоры. – Она села на кровать и быстро, но отнюдь не холодно поцеловала его в губы. – И убегать тоже поздно, потому что ты мне нравишься. – Салли… Сейчас было самое время поговорить с ней, рассказать про анализ крови и доктора Мубарака, как дед называл про себя специалиста. Сейчас, пока все не стало серьезнее, – и тогда действительно будет поздно. – Как ты относишься к ромовому мороженому с изюмом? – спросила Салли. – Я думал, кроме меня, его никто не любит. – Теперь нас двое. Как насчет Спенсера Трейси? – По-моему? Лучше всех. – Согласна. Так вот, сегодня в девять часов по Двенадцатому каналу идет «Город мальчиков» {71}. – Правда? Знаешь, когда он вышел, его показывали в «Стенли». Но я почему-то пропустил. – Вот что я тебе и говорю, – сказала Салли. – Никогда не поздно. |