Книга Холодное сердце, страница 19 – Элизабет Бикон

Но Люк решил прибегнуть к отвлекающему маневру:

– Я полагал, что вы обожали своего безрассудного, опрометчивого мужа и каждую минуту своей жизни горюете, что его нет с вами. Именно так вы мне говорили, когда отвергли мое бесчестное предложение.

– И вы мне поверили?

– Вы были очень убедительны.

– Конечно. Ведь вы сделали мне бесчестное предложение.

– Ну, вы же не ждали, что я предложу вам выйти за меня замуж? – неосторожно бросил он.

Хлоя замерла, и Люк решил, что сейчас она снова ощетинится. Но она просто сказала:

– Нет. – Должно быть, ей было слишком хорошо или она слишком остро нуждалась в человеческом участии, чтобы оттолкнуть его. Вместо этого Хлоя сидела у него на руках и смотрела на огонь. – В тот день, когда родилась Верити, я научилась не ждать от людей слишком многого. У нас не осталось никого, кого бы волновало, что с нами будет.

– Значит, девочка действительно родилась после смерти отца? – деликатно спросил Люк, желая знать все о человеке, который бросил Хлою, но чувствуя, что вторгается в девичьи сны, которые были слишком личными и легко могли обернуться ночными кошмарами.

– Да, у Верити нет никого, кроме меня.

Признание прозвучало слишком печально, и Люку пришлось подавить желание узнать тайну, которую он пытался раскопать с упорством шахтера, добывающего уголь.

– А ваша семья? Они не могли вам помочь?

– Нет, – с болью ответила Хлоя.

Люк чувствовал, что под внешним спокойствием в ней бушевала буря эмоций, которую она так старалась сдержать, словно от этого зависела ее жизнь. Казалось, они так близко подошли к ее тайне, что ему захотелось снять эту тяжесть с ее плеч. Исправить ее жизнь. И хотя Хлоя упорно не желала открыться, Люк отчаянно хотел ее защитить. Из-за этой сложной, противоречивой женщины он сам перестал себя узнавать.

– Вы просили их?

– В то время нет, – отрезала она, и Люк проглотил очередное проклятие.

Хлоя по-прежнему не подпускала его ни к своему прошлому, ни к своему настоящему.

– Они отказали вам раньше?

– Мы убежали и поженились против воли родителей, – произнесла она так сухо, что Люк заподозрил в ее словах заученную версию, которая могла быть правдой, но выглядела слишком не похоже на нее.

– Но, возможно, теперь они с радостью приняли бы свою внучку?

– Я скорее пройду босиком всю Британию или стану просить подаяние, чем позволю им приблизиться к ней.

В этих словах звучала боль, предполагавшая, что когда-то давно в отношении юной, одинокой и беззащитной девушки было сделано что-то ужасное. В груди Люка вспыхнула жгучая ярость при мысли о тех людях, которые могли настолько жестоко обойтись с юной девушкой, что она больше не хотела их видеть. И в то же время стыд за то, что он сам обошелся с ней отвратительно, предложив совсем молодой вдове с крошечным ребенком стать его любовницей.

Стыд смешался с яростью: не Хлоя была виновата в том, что его жена превратила мечты молодого человека в прах, или в том, что он слишком замкнулся в себе, избегая риска снова почувствовать боль. Признание того, что он волновался за судьбу этой женщины, чего не чувствовал в отношении Памелы даже до женитьбы, когда они еще не успели обидеть друг друга, охватило Люка с силой стихийного бедствия. Казалось, что настоящий Люк Уинтерли очнулся от долгого сна. Он чувствовал почти физическую боль во всех мышцах и в этот миг пожалел о своем пробуждении.

– Я и не говорю, что вы должны, – произнес Люк, с трудом ухватив нить их неспокойного разговора, и напомнил себе, что в его арсенале имеется тонкий инструмент, которым он должен пользоваться более умело.

– Я не стану этого делать, даже если бы вы просили, – с презрением возразила Хлоя.

– Но я не прошу вас делать ничего, что вам так сильно претит. Для этого мы слишком много значим друг для друга, нравится нам это или нет.

– Я уверена, что вы недооцениваете силу нашей воли, лорд Фарензе, – холодно ответила она, как будто почувствовала, что не готова сделать прыжок в неизвестность.

– Возможно. Но я по-прежнему намерен выяснить, что заставило вас пойти на эту работу, лишь бы не оставаться с дочерью в своем доме.

– Тогда как вы посмели думать, что я могу стать вашей игрушкой в моменты праздности?

Как ни странно, но Люка задело, что Хлоя так плохо о нем думает, и все же он не мог позволить ей лежать здесь без сна или снова погрузиться в ночной кошмар.

– Я и не мечтал об этом. Мы говорим о вас и вашей дочери, а не о моих многочисленных и разнообразных недостатках.

– Нет, не так. Прошу вас, милорд, идите спать и дайте мне в последний раз побыть с Виржинией. Вы должны поспать, если собираетесь исполнять обязанности хозяина на похоронах вашей тетушки. Я уже хорошо выспалась и совсем не хочу снова оказаться во власти страшных снов.

Люк открыл было рот, чтобы заявить, что не нуждается в отдыхе, но его остановило непреодолимое желание зевнуть.

– Я не ребенок, – резко бросил он, закончив зевать.

– Нет, вы упрямый мужчина, который мчался сюда, как только позволяли лошади и карета, чтобы успеть на похороны. Что хорошего, если из-за меня вы будете клевать носом, исполняя свои обязанности. Но я всего лишь экономка, и было бы глупо с моей стороны указывать вам.

– Раньше вас это не останавливало, – тихо возразил он.

– Тогда просто идите в постель, милорд. Я обычная женщина, и завтра мне не нужно будет появляться на людях до того, как вы вернетесь из церкви, так что я смогу еще поспать. Ради леди Виржинии вы должны как следует выспаться к началу совершения прощальных обрядов.

Люк видел логику в ее словах, но не мог пренебречь своим долгом заботиться обо всех тех, кто жил под его крышей. Мысль о том, чтобы Хлоя заняла его место в последнем карауле возле дорогого ему человека, казалась совершенно невозможной. Он просто перестал бы чувствовать себя мужчиной.

Тем не менее Хлоя, видимо, предпочитала сну бодрствование. Разве это не говорило о том, какими жуткими были ее кошмары? Люку страстно хотелось успокоить ее, изгнать ее демонов, чтобы она могла сладко спать и просыпаться без темных теней вокруг глаз. Глупо, но, несмотря на колючий взгляд, который Хлоя бросила на него, будто он снова делал ей бесчестное предложение, Люка тронуло беспокойство Хлои о том, что он устал.

– Как я могу передать вам обязанность, по праву принадлежащую мне? – неуклюже возразил он.

– Потому что я простая прислуга? – сердито выпалила она.

Люк подумал: неужели эта женщина так отчаянно прижималась к нему, когда он вошел в эту комнату и нашел ее кричащей во сне? И еще – почему у него начинал заплетаться язык каждый раз, когда он был с ней.

– Нет. Вы сделали для Виржинии гораздо больше, чем можно было просить. И я вовсе не сомневаюсь в вашей способности противостоять любым превратностям судьбы. Так что не надо на меня кидаться, словно вы хотите откусить мне нос, – возразил Люк, гадая, почему на этот раз ее резкие слова не разозлили его.