Онлайн книга «Я - сингуляр»
– Вверх и вверх, – сказал я. – На самую вершину Фудзиямы? Выше только звезды? Мы приближались к выходу, Лариска еще больше выпрямилась, словно там выход на сцену, гордо запрокинула голову, а великолепные сиськи подала вперед. – Я сама стану звездой! А на вершину горы взбираются не для того, чтобы увидеть небо. – А для чего? – Чтобы увидеть равнину! – Ты взберешься, – сказал я, – ты настойчивая. Она фыркнула еще презрительнее. – А ты знаешь, сколько таких, как я? И все готовы на все, чтобы вскарабкаться… – Стоит ли? – спросил я. – Я слышал, что любая поп-звезда сидит на сахарном троне под проливным дождем. А это знаешь ли… недолго. Она ответила гордо: – Лучше год орлом, чем триста – вороной… как там дальше, не помню. – Двойка по литературе? – поинтересовался я. – Пушкина знать надо. – А как там? Я подумал, признался: – Тоже не помню. Но в детстве нравилось. Ты еще в детстве, значит? – Да, – ответила она гордо, – я еще молода. Вертящиеся двери выпустили нас в ночь, Лариска огляделась: – А где твоя машина? – У второго входа, – ответил я. – Тут мест не было. – Сейчас здесь пусто, – сказала она с мрачным удовлетворением, – это хорошо. Пусть раньше уходят, пусть спят, телевизор смотрят, книги читают… – А чем книги плохо? – спросил я. – Книги? – переспросила она. – Книги – хорошо. Мешают думать в те часы, когда телевизор выключен. Я вел ее напрямик через аллею к стоянке, луна плывет вместе с нами в вершинах деревьев, вдруг пальцы Лариски на моем локте напряглись, она вскрикнула: – Ой… что-то попало!.. Гусеница с дерева, наверное… Минутку! Она расстегнула платье и, обнажив грудь, что-то вытряхнула, подняла голову, рассматривая нависающие над дорожкой ветки деревьев. За кустами болезненно ярко вспыхнули вспышки фотокамер. Лариска охнула, оглянулась испуганно и, движением, исполненным божественного испуга, спрятала грудь. – Папарацци! – сказала она с негодованием, голос ее прозвучал неестественно громко, словно предназначался кому-то еще. – Пойдем отсюда быстрее! Я ускорил шаг, Лариска почти бежала, оглядывалась в испуге. Я подумал ревниво, что это не такой уж и позор – попасть на снимок в моей компании, да и перепугалась слишком уж, словно тургеневская девушка, которой ветер приподнял подол платья. Когда я открывал дверцу машины, за спиной полыхнуло еще дважды. Лариска юркнула на сиденье, я обошел машину и сел за руль. – Что они здесь ловят? – спросил я, когда выруливал на дорогу. – Или еще кто-то ломится, как лось, через кусты? – Не знаю, – ответила она счастливым шепотом. – Кусты здесь плотные, как-то сам Жорик завел туда практикантку… – И что? – Все папарацци жалели, что не оказались там. Я посмотрел на нее с подозрением. – Ты… предполагала? Она победоносно усмехнулась: – Нет, но у меня глаз наметан. Я всегда замечаю, кто где приготовил фотоаппарат. И успеваю повернуться нужной стороной. Там в кустах блеснуло, будто луна по металлу… Ждали, конечно, не нас. Думаю, вообще просто кто-то засел наудачу. Я хорошо сыграла? Машина вклинилась в поток, даже в это время не разогнаться, я пробормотал: – Так ты… все разыграла? Она тихонько засмеялась, прижалась к моему локтю горячей полной грудью. – Конечно. Ничего мне с дерева не упало. Просто аллея пустая и темная, даже самая застенчивая девушка может вот так вытряхнуть упавший в вырез платья листок или гусеницу, не так ли?.. Это же самое то для фотографов и зрителей, когда застанут врасплох! Я сказал в неловкости, чувствуя себя идиотом: – Ты прекрасно сыграла. – Спасибо, милый. Я стараюсь. Не хочу всю жизнь оставаться в третьеразрядных певичках. Конечно, на обложки журналов это фото не попадет, даже на первых страницах не появится, но в Инете будет через десять минут, вот увидишь! – В каких разделах? – В новостной ленте о светских тусовках. Может быть, даже на ленте Рамблера. Посмотри завтра с утра! Пока не ушло из новостей. Я скопирую в отдельный файл, это ж такая удача! Пусть все увидят, что у меня красивее грудь, чем у Маши Березиной, Клавы Кошак и даже хваленой Ксюхи!.. Я кивнул, соглашаясь: – Это да, красивее. Она заулыбалась, потом спросила с подозрением: – А ты где их сиськи видел? – Дык их фотки везде крупным планом. Она тихонько засмеялась, снова прижалась грудью, вызывая в теле сладкое томление. – Теперь увидят и мою, да так удачно… У меня ж красивые сиськи? – Классные, – заверил я искренне. Природа постаралась: я видел родителей Лариски: серые мыши, но странное сочетание их генов, плюс бабушкиных и прабабушкиных, и получилось вот такое ослепительное чудо с соблазнительнейшей фигурой, какие выходят только из-под пера творцов комиксов. – Честно говорю, таких еще не видел. Она довольно улыбнулась: – Надеюсь, ты их много видел! – И много щупал, – добавил я. – Но только от твоих это волшебное ощущение в пальцах и во всем теле… Одно слово – классные сиськи. Сколько смотрю на тебя, вижу только сиськи… Я для тебя даже имя придумал… – Какое? – Сиськонос. – Фу, некрасивое. – Тогда сиськоносица, сиськокоска, сискица… Она замахнулась: – Я тебе дам! У меня что, кроме них, ничего нет? – Извини, – сказал я виновато, – просто сиськи первыми в глаза лезут. Но и жопа у тебя – класс! Только она почему-то сзади. А когда смотришь сзади, сисек не видать, жалко. Вот бы тебе пару сисек еще и на спину! Она фыркнула: – Ну да, еще в два ряда, скажи. Я подумал, кивнул: – Да и в три – неплохо. – Извращенец! Я погрозил пальцем. – Какие-то древние слова выкапываешь. Тридцать лет тому отменили слово «разврат», десять – «извращение». Теперь все – норма… Кстати, а когда садилась в машину, как насчет пилотки? – Старалась, – ответила она, – но не уверена, что получится. Нужно было пригибаться, а сверкало высоковато… |