Книга Кошмарная практика для кошмарной ведьмы, страница 49 – Анна Замосковная

Уголок рта задёргался, я плотнее стиснула губы. Катель отступил. Приблизившись, я с умным видом поводила жезлом над пеньком. Вздохнув, заключила:

– Ничего.

А если выданный мне фонарь обнаружат возле бани, как объяснять?

В ворота входили стражники. Базен с напарником встали возле двери в левый дом, тот, откуда вчера наблюдала старуха. Окно было тёмным.

– Крови нет, – Катель снова оглядывался. – Никаких следов. Странно…

– А у Перренов? – В горле что-то стиснулось и помешало спросить небрежно.

Нахмурившись, Катель скользнул взглядом мне в вырез и быстро отвернулся, опустил ладонь на пояс рядом с револьвером.

– На их ферме тоже не было следов борьбы и крови – просто открытые ворота, и всё. Даже волки не заглянули.

Я натянула край пелерины на декольте. Базен бесшумно отворил дверь в темноту дома, переглянулся с приятелем и первым шагнул внутрь.

Поскрипывая доспехами, суровые загорелые стражники рассредотачивались по двору. Мечи хищно блестели серо-голубым калёным металлом с толикой магического заряда. Я под надёжной защитой. А мурашки ползут, и хочется сложить руки на груди и вдавить голову в плечи, точно на ледяном пронизывающем ветру.

Что не так? Я крутанулась на каблуках. Огороженный двор, дома, стражники, глядевшие в окна, входившие в двери, качающаяся створка ворот. Тёмная фигура Вьена по ту сторону дороги. Вроде всё спокойно.

Из темноты левого дома выступил помрачневший и слегка побледневший Базен и, кивнув двоим возле двери, направился к нам, на ходу убирая револьвер и меч.

За Базеном тянулся тошнотворный запах гниения, я невольно потёрла нос.

– Семь тел, – прозвучало глухо. – Мертвы дня два, следов борьбы нет.

Два дня… получается, когда я приезжала, здесь уже были трупы? Но как, они же зомби, должны были шуметь…

– Они были связаны? – Я вглядывалась в светлые глаза Базена.

Он отрицательно качнул головой, и ветер затряс выбившуюся на лоб прядь:

– Нет. Двое лежат в постели, будто умерли во сне и не поднимались, трое на полу. Мадам Жаме в кресле, а внук – у её ног. Если бы не трупные пятна и вонь, я бы решил, что они спят.

Оба: и он, и Катель – вопросительно смотрели на меня.

– Все вопросы к нему, – я указала в сторону Вьена. – Это по его части, я просто ликвидирую нечисть.

– Да, конечно, – разочарованно отозвался Катель и направился к воротам, помахал Вьену. Не дождавшись ответа, сам зашагал к нему.

– Не нравится мне это, ох не нравится, – Базен на пару сантиметров вытянул меч и шумно загнал в ножны. Вскинул взгляд: – Есть соображения?

Я отрицательно покачала головой. Из левого дома вынесли первое тело: подростка с короткострижеными песочными волосами. Я подняла лицо к небу:

– Думала, в спокойное место еду.

– Ты хотя бы уехать можешь по приезде нового штатного мага, а у меня контракт ещё на четыре года.

– Ого, – без особого сочувствия вздохнула я. – А вы не кажетесь оседлым человеком.

Воспоминание о странном предложении руки и сердца налетело некстати, и в груди потяжелело, ноги тянуло сделать пару шагов в сторону – к воротам.

– Да неужели? – усмехнулся Базен, оглядываясь на дома. – Ты не поверишь, но я всю жизнь прослужил здесь.

– Почему?

– Здесь спокойно.

– О, – по спине ползли мурашки, я крепче стиснула жезл. – Какое, должно быть, разочарование: лишиться спокойного места.

– Что есть, то есть, – Базен повёл плечами, оглядываясь.

Из второго дома тоже вытаскивали трупы и складывали на земле: сине-багровые пятна темнели на щеках, плечах мёртвых. Я обернулась к первому дому: двое стражников, кряхтя, вытаскивали дородную старуху с опухшим лицом… Старуху, которая вчера вполне бодро смотрела в окно. Я прикрыла глаза: «Может, показалось?»

Открыла: может и показалось. Должно было показаться: у этой старухи на закинутой на живот руке кожа была густо сине-багровой. Явное трупное пятно, вряд ли несколько часов назад она была жива. Или это синяк? Я направилась к телам.

В баню под прикрытием товарища входил стражник с заголённым мечом.

От трупов воняло сладко-гнилостным, зажав ладонью нос, шумно дыша ртом, я подошла совсем близко. Широко раскрытые старушечьи глаза побелели, словно затянулись бельмами, а на руке, похоже, действительно было трупное пятно. Муха села на мясистый нос и поползла к переносице. Я махнула жезлом, но вместо одной прилетели ещё две. Естественный ход вещей.

Резко обернувшись, я налетела на широкую грудь, на согретые солнцем доспехи – гладкие, хотя местами светлели тонкие царапины. Базен не зажимал нос – просто смотрел на выложенные в ряд тела. Потёр нижнюю губу:

– Что-то с ними не так.

– Ага, они умерли, – я попятилась, отвернулась.

Стоя в воротах, Вьен водил перед собой жезлом, веки прикрытых глаз вздрагивали. Жезл был изящным, с чернёным звёздным узором по навершию. Мой в сравнении с ним совсем дубина.

– Не только, – Базен склонил голову набок, на другой. Присел рядом со старухой и потянул за руку, оглядывая трупные пятна по ребру ладони, предплечью. – Такое чувство, что она все два дня так и просидела в кресле. Она была с самого начала упокоена?

– Теперь не скажешь, – я посмотрела на баню. Отсюда фонаря не видно. Может, Жаме припрятал? – Можно у Вьена спросить, он лучше в проверяющих заклинаниях разбирается.

– Да, пожалуй, – поднимаясь, Базен несколько брезгливо тряхнул рукой, которой касался трупа, и направился к Вьену.

А я развернулась к бане: к ней подошли ещё двое стражников. Следов, кроме фонаря, я не оставила, но всё же… Как хорошо, что сообразила одежду всю прихватить! Просто повезло!

Мне повезло – кажется, это должно настораживать.

В дверях бани показался кривившийся стражник, он что-то тащил. И этим чем-то был Жаме: лысенького голого старика волочили в простыне. Я сглотнула. Несостоявшегося любовника уложили к трём покойникам из второго дома. Ветерок не разгонял до конца сладковатый дух гниения. Сердце замирало, но ноги сами несли меня к телам.

Половина лица Жаме, грудь, колени были сине-лиловые от огромных трупных пятен. Заворожённая их видом, я шла и шла, пока не оказалась возле косо лежавшего старика. От него несло мертвечиной. Закрыла нос рукавом.

На застывшем лице Жаме был не страх – удивление. Я скользнула взглядом по тонкому бескровному порезу под сердцем и лиловому животу к паху с тошнотворно фиолетовым отростком, которым меня пытались тыкать накануне.

Это невозможно.

За несколько часов с телом не могло произойти таких изменений. Или я проспала пару дней, а мне об этом не сказали? Но клумба – я обернулась к пеньку – хранила явные следы моего ночного буйного присутствия, а Жаме…