Книга Патриот, страница 59 – Андрей Рубанов

– Вот же чёрт неугомонный, – с чувством произнёс Жаров, придвигая к Знаеву стакан. – На, выпей ещё.

– Не надо про чёрта, – попросил Знаев. – Не надо. А выпить – давай. – Он встал. – За вас, мужики. Спасибо, что вы есть. Я, честно говоря, не ожидал… Патронов расстрелял долларов на триста… Честное слово, я друзей всегда ценил, а теперь в пять раз больше ценить буду…

– Спасибо, – сказал Егоров.

– …Но учтите, – закончил Знаев, – я – пока не старый. Вообще ни разу не старый. Ни на долю процента. Из пистолетика я не мастак, это да… Автомат дадите – сами увидите.

Жаров кивнул.

– Ладно, – сказал он. – Раз ты такой упёртый – найдём мы тебе автомат. Подожди дня два.

Около полуночи Егоров довёл пьяного Знаева до железнодорожной станции, – три километра пешком по заросшей лопухами пыльной тропе, через клеверное поле, через скрипящий мостик над сырым прохладным оврагом, через березняк, наполненный органным комариным гудением – и сам поторговался с зевающим таксистом, и бережно обнял на прощание.

Когда отъезжали – Знаев едва не заплакал от благодарности к этому человеку: хорошему, спокойному, настоящему.

Но едва выкатились на шоссе и набрали ход – другие чувства заполнили душу. Привычное возбуждение и упрямая насмешка.

Курил одну за другой. Водитель был не против. Слушал, поддакивал, равнодушный тёмноликий человек, судя по манере речи – совсем простой, пахнущий жареным луком, серебряная цепочка на толстой шее, в магнитоле – радио «Ретро», на спидометре – всегда семьдесят.

А пассажир – порывисто жестикулировал и рассказывал, как подарил сыну первую электрогитару в 2005-м, и как искал для себя малиновые сапоги-казаки в комплект к малиновому пиджаку в 1992-м, и как чистил картофан в офицерской столовой в 1987-м, и как ходил на премьеру «Юноны и Авось» в 1980-м…

Захлёбываясь и хохоча, пассажир выкладывал истории одну за другой, – ему было важно вспомнить как можно больше ситуаций, когда он проявил себя сильным, быстрым, безрассудным и легкомысленным. То есть – не старым.

Никогда он не испытывал такого бешеного желания жить, как в тот день, когда ему сказали, что он уже не молод.

37

В девять утра он сидел в кабинете врача.

Доктор Марьяна – как почти все прочие люди утром понедельника – отнюдь не выглядела эталоном трудолюбия.

Существует убеждение, что утро в мегаполисе начинается с рассветом, что благодать ждёт каждого, кто в 7:00 уже сидит за рабочим столом. На самом деле житель большого города ненавидит ранние пробуждения.

Жалея доктора, пациент рассказал о своих приключениях как мог коротко. Передозировка лекарствами, отравление алкоголем, белая горячка, бред и галлюцинации. О попытке прыгнуть с балкона – умолчал, всё-таки перед ним сидела привлекательная женщина, ей невозможно было признаться, что сильный поджарый дядька Серёга Знаев на самом деле – полусумасшедший псих.

– Никакой горячки, – сурово отрезала Марьяна. – Вы не алкоголик. Белая горячка возникает только у сильно пьющих людей. Обычно в период ломки. Допустим, вы пьёте по бутылке водки в сутки, а потом решаете завязать. Тогда возможны галлюцинации. Не изобретайте себе болезней, Сергей Витальевич.

– Спасибо, – сказал Знаев. – То есть, по-вашему, я здоров.

– Почти.

Знаев посмотрел на стену, увешанную фотографиями.

– Картинки – новые, – сказал он, сообразив. – В прошлый раз были другие.

Марьяна смутилась, даже покраснела сквозь загар.

– В прошлый раз была Шри-Ланка. А эти – Таиланд. Год назад. Раз в неделю я их меняю.

– Это стимул, – сказал Знаев.

– Да. Визуализация целеполагания.

Героиня серии портретов выглядела расслабленной и весёлой, полуголой, полупьяной, – счастливой. Индивидуальные снимки чередовались с групповыми, где Марьяну окружали похожие на неё взрослые русские девки категории «без возраста», белозубые, самоуверенные, сильные. Между ними торчали и торсы мужчин, худых, бородатых и на вид очень интеллигентных.

– Хорошо там? – спросил Знаев.

– Очень хорошо, – грустно ответила Марьяна. – Солнце и плюс тридцать круглый год. А я – из Новосибирска. Там у нас лето длится три недели, а зимой – минус сорок. Конечно, мне в Таиланде хорошо. Особенно если не работать.

– Доктор, – сказал Знаев, слегка смешавшись. – У меня к вам странный вопрос… Только не смейтесь… Если сейчас будет всеобщая военная мобилизация – я пройду медицинскую комиссию?

Марьяна не удивилась и тут же ответила:

– Вряд ли.

– Почему?

– Не подходите по возрасту. Сначала будут забирать молодёжь.

– А я – не молодёжь?

Она усмехнулась кратко.

– Нет. Кроме того, вы не пройдёте собеседования с военным психологом. У вас расстройство невротического характера.

– То есть, – спросил Знаев, – я негоден к военной службе?

– Думаю, нет.

– Ясно.

– Боитесь, что будет война, и вас призовут в армию?

– Нет, – ответил Знаев, улыбаясь. – Извините. Это было простое любопытство.

Марьяна посмотрела на него так пристально, как смотрят только врачи и уголовные дознаватели.

– Сергей, – сказала она. – Просто для порядка. Если вы испытываете желание причинить кому-то физическую боль – скажите об этом мне.

– Нет, – ответил Знаев абсолютно искренне. – Ничего такого. Не беспокойтесь, доктор. Мой единственный враг – это я сам. Остальных люблю и уважаю.

Марьяна заметно расслабилась.

– Если хотите – встаньте на учёт. В психоневрологический диспансер.

– Как псих?

– Как неврологический больной.

– Вы же сами сказали, что я здоров.

Марьяна вздохнула раздражённо.

– Боли – продолжаются?

– Не так, как раньше. Терпимо.

– Лечиться – будете?

– Буду. Только без этих таблеток. Давайте другие.

– Послушайте, Сергей, – сухо сказала Марьяна. – Здесь вам не ресторан, чтоб из меню заказывать. Подбор нужной комбинации препаратов займёт время. Или вы лечитесь – или не лечитесь, и не тратите моё и своё время. Если вы ещё раз нарушите предписанную дозировку – я не буду с вами работать. Передам другому специалисту.

– Извините, доктор, – поспешил ответить Знаев. – Это больше не повторится.

И опустил глаза, испытывая некоторое мазохистское удовольствие – его отчитывали, как школьника; оказывается, в иных местах возраст ничего не значит, любой солидный дядя может обратиться в юношу за считанные мгновения. Получив новый рецепт и краткую суровую нотацию, он заплатил, попрощался и вышел из кабинета с весёлой улыбкой.