Книга Песни созвездия Гончих Псов, страница 34 – Иван Охлобыстин

– Бедная! – огорчилась Наташа. – У всех все не так!

– Согласен! Мир рушится! – поддержал ее физик и потянул за руку к высокому, относительно сохранившемуся зданию. – Пойдемте туда! Там радиорубка.

– Как вы все хорошо здесь изучили, Петр Николаевич! Все помните! – заметила его спутница.

– Просто я обычно весь июль здесь провожу, – объяснил он. – В километре садовое товарищество «Альтаир». Иногда там подрабатываю чернорабочим. Дрова гружу. Водные сливы чищу.

Путешественники добрались сквозь заросли до нужного здания, поднялись по остаткам лестницы на второй этаж и завернули в одно из помещений. Комната была завалена кучей какого-то ржавого лома. Физик ловко пробрался к ржавому шкафу, прикрепленному к стене у окна, засунул в него руку и чем-то звонко щелкнул внутри.

– Теперь надо ждать! – сообщил он спутнице.

– Чего? – заинтересовалась она.

– Музыки, конечно, – ответил Петр Николаевич. – Очень редко бывают и новости, но, во-первых, новости очень старые, во-вторых, шанс их услышать ничтожен.

– Не хотите костер разжечь?! Тысячу лет не жгла костров, – неожиданно предложила Наташа.

– Это можно ближе к вечеру, а сейчас нам нужно спуститься и искать точку. Чтобы музыка была.

Они вышли и зашагали старой плиточной дорожкой, петляющей по всей территории лагеря.

– Что мы делаем сейчас? – после получаса блужданий по этой дорожке осторожно уточнила женщина.

– Непросто объяснить, – вздохнул Петр Николаевич, – видите ли… Это некий электромагнитный парадокс – сохранившиеся металлические коммуникации необъяснимым образом за долгие годы превратили лагерь в огромный радиоприемник, в котором не хватает одного проводника. И если встать в нужном месте, то ты можешь превратиться в этот проводник, и радиоприемник начнет принимать сигнал. Будет музыка или новости. Здесь еще сохранилось четырнадцать громкоговорителей на зданиях и столбах на центральной площади. Кстати, там-то мы костер и разожжем.

– Здорово! – сказала Наташа и похлопала ладонью по своей сумке: – Я буханку черного взяла, соль и перец. Можно будет сделать шашлык.

Еще час гуляний ни к чему не привел, и в конце концов физик остановился.

– Пожалуй, мы сегодня не найдем это место, – сообщил он, – оно всегда мигрирует. Здесь роль играют влажность, время дня и еще тысяча факторов. Да и год от года точку найти все сложнее и сложнее. Как же мне хочется выпить! Кто бы знал!

– Я знаю! – попыталась его приободрить Наташа.

– Откуда вам знать! – вздохнул Петр Николаевич. – Да и не дай вам Бог это знать!

– А что это за столбики? – указала его подруга на забетонированную площадку слева от дорожки.

– О! Это послания потомкам! – сообщил физик. – Каждый год перед прощальным костром закладывали. Пригоняли машину с буровой установкой, бурили скважину, туда – трубу, а в нее – стальную капсулу с посланием.

– Почитать нельзя? – доверчиво поинтересовалась Наташа.

– Как-то в голову не приходило, – задумался Петр Николаевич. – Гипотетически можно. Все зависит от уровня коррозии и глубины погружения. Когда я в школе учился, погружали неглубоко.

– Может, попробуем? Это ведь законно?

– Не сомневайтесь, – успокоил Наташу физик и огляделся по сторонам. – Нам потребуются кое-какие приспособления. Лом, лопата. Или что-то похожее на это. У сторожихи Лильки должны быть.

* * *

– Так не дам! Не дам! – категорически заявила Лилия Ивановна, выглядывая из-за забора своего садового участка. – Ты с ума, что ли, сошел?! Ты последний, кому я дам казенный инвентарь!

– Лилия Ивановна, нас ведь связывают годы сотрудничества, и вы с меня в 97-м наградные золотые часы сняли, когда я у вас за парником уснул, после дня рождения Николая, – напомнил физик. – Мог бы и заявить!

– Ишь ты какой?! – воскликнула сторожиха. – А кто крольчатник спалил?

– Николай и спалил, – тут же отреагировал Петр Николаевич. – Я уже тогда не особо мог ему помешать.

– Не трогай светлую память Николая, Царствие ему Небесное! – оскорбилась Лилия Ивановна.

Милая дама заслуживала самых высоких похвал как человек, ко всему относившийся добросовестно – и к семье, и к работе. Женщину, способную любить, она открыла в себе с помощью Николая, своего супруга. Открытие произошло за десять минут до начала съезда ВЛКСМ, в кабинете первого заместителя Центрального Комитета – тогда Лилия Ивановна занимала этот высокий пост. Николай, как представитель технического сектора, менял перегоревшую лампочку. У Николая были густые русые кудри, от него несло свежим потом, и он напевал мелодию песни, тогда популярной среди молодежи западной вокально-инструментальной группы «Жуки», про желтую подводную лодку.

Двадцатидвухлетняя Лилия с комсомольской простотой заперла на ключ кабинет. Положила ключ в карман и серьезно спросила Николая: «Скажите честно, я для вас желанна физически?»

Парень от неожиданности начал заикаться и заикался после этого до конца своих дней. Комсомольский лидер не стала ждать, пока Николай выговорит нужные слова, и отдалась ему прямо на зеленом сукне стола. Вскоре они поженились, родили двоих детей, а когда те ушли в «открытую жизнь», сами поселились на даче, где Лилия нашла себе работу сторожа, а Николай подрабатывал везде, где давали подработать.

Губительное пристрастие к алкоголю в конце концов поставило жирную точку в его жизни: он тихо умер за рулем колхозного трактора в самый разгар рабочего дня.

Ущерб, нанесенный неуправляемым механизмом поселку, составил такую астрономическую сумму, что Лилии Ивановне пришлось развестись с покойником «задним числом», благо районный паспортный стол возглавляла ее институтская подруга.

Однако по мужу Лилия Ивановна скучала и не могла себе простить, что оставила без внимания пагубную тягу Николая в самом начале их совместной жизни. Всему виной была застарелая астма мужа, ради исцеления которой она, через своего человека в ЦК ВЛКСМ, сделала Николаю путевку в Чехословакию, в пансионат, где, как утверждал Николай, он познакомился с команданте Че Геварой, а тот его познакомил с кубинским ромом.

Николай не раз рассказывал Петру Николаевичу об этом великом человеке. О тонкостях взаимоотношений с Фиделем, о выводах, сделанных Эрнесто во время кубинской революции, о толковании сложных тезисов в работах Сартра. С учетом дефекта речи Николая средний рассказ мог занять от трех до пяти часов.

У Николая даже была совместная с команданте фотография, которую он периодически терял у винного магазина, в поселке неподалеку от кооператива. Порядочные продавщицы, если фотографию находили, то вешали на стекло в кассе, отчего Лилия Ивановна знала, что Николай опять покупал портвейн. Водку Николай, при наличии портвейна, почему-то игнорировал.

Лишь однажды Лилия Ивановна нашла фотографию в парфюмерной секции галантереи и, по горячим следам, провела с Николаем серьезную беседу с последующей отправкой в лечебно-трудовой профилакторий. После лечения Николай стал заикаться еще больше, но зато к одеколонам не притрагивался до самой кончины.