Онлайн книга «Ничья земля. Книга 2»
Черное авто с мигалками за десять минут донесло Сергеева до здания СБ. Штабс-капитан Овсиенко, сопровождавший Умку от вокзала, небрежно махнул удостоверением при входе, пропуская гостя впереди себя, с помощью электронной карточки распахнул двери на второй этаж – тут им пришлось пройти через рамку металлодетектора и далее по узкому, как глотка, коридору до входа в приемную – и сдал Михаила на руки шалаевскому референту, улыбчивому молодому человеку эстрадной наружности. Референт проводил Сергеева в кабинет, где он с ходу угодил в объятия Романа Ивановича Шалая. Объятий в прямом смысле, конечно, не было. Даже в годы совместной работы особой дружбы между Сергеевым и Шалаем не наблюдалось, были ровные отношения, где-то между приятельскими и безразличными. Уже в те времена Рома склонялся в сторону работы в контрразведке, а Умка торил себе путь полевого агента, оперативника, а это, для тех, кто понимает, говорит о совершенно разных жизненных принципах. Жизнь еще несколько раз сталкивала бывших однокашников после учебы, и никто из них не вынес из этих контактов отрицательного опыта, наоборот, отношения стали лучше, чем были. И в момент, когда случился Потоп, и Шалай внезапно всплыл при новом правительстве Конфедерации в качестве серого кардинала и главы всесильной СБ, Сергеев даже обрадовался. При всех малоприятных особенностях характера Роман Иванович был человеком, с которым можно договориться или, по крайней мере, попытаться договориться. Рукопожатие у субтильного, похожего на белку, Шалая, было крепким. Он немного раздобрел за те годы, что Умка его не видел (наверное, сказывался сидячий образ жизни), но не оплыл, а скорее заматерел. Для мужчины за пятьдесят он выглядел просто отлично, только острую, вытянутую вперед мордашку покрыла сеть глубоких морщин. Зато зубы Роман Иванович себе исправил: исчез беличий прикус, и от этого лицо стало выглядеть значительно суровее. – Ну, здравствуй, Миша, – сказал Шалай и жестом указал на кресло возле столика, на котором был накрыт завтрак. – Присаживайся. Давно не виделись… – Давненько, – подтвердил Михаил. – Я смотрю, у вас нововведения… Сканеры на границе, мобильные интернет-терминалы! – Учимся помаленьку… А что, понравилось? Шалай улыбнулся, явно не без намерений продемонстрировать безукоризненную линию зубов. – Впечатляет. Особенно скорость реакции… – Приятно слышать. Особенно от тебя. Угощайся, – предложил Роман Иванович, – и я с тобой перекушу, сегодня даже спал в кабинете. – Случилось что? – Да. А ты не слышал? – Ну, у нас там особо радио не слушают. Да и последние сутки я возле границы по кустам лежал. Едва отмылся потом на квартире… – Что, мои лучше стали охранение нести? – спросил Шалай, хитро прищурившись. – Если честно, то нет, Роман. Просто нарвался на патрульный автомобиль. Пришлось ждать. – Ну, значит, будем улучшать боевую подготовку! – Это на здоровье. Погранцы – это твое ведомство? – Тут всё – мое ведомство, – сказал Шалай серьезно. – И не сомневайся. Он взял с блюда хорошо прожаренный тост и принялся намазывать на него масло. – Какими судьбами к нам, Миша? – Хочу кое с кем встретиться. Это раз. Сок в стаканах был свежеотжатым, в меру холодным, из любимых Сергеевым сицилийских апельсинов. Не то чтобы Шалай мог озаботиться вкусами гостя (хотя возникни необходимость – и Рома вытащил бы любую информацию из самых тайных источников), а просто так сложилось. – А что «два»? – Зайти к себе в банк. – Лекарства? – Прежде всего – да. – Ко мне вопросов не было? – Был один. – Понято. Иначе бы – зачем во Львов тащиться? А ты приехал… Задавай. – Мне нужно купить партию оружия. Конкретно снайперские винтовки и нестандартные боеприпасы. – Много? – Нет. – Источник тот же? Сергеев знал, что вся нелегальная торговля оружием замыкалась на шефа СБ и приносила ему немалые барыши. Роман Иванович знал, что Умка об этом знает, но, несмотря на то, сохранял иллюзию непричастности. Сергеев ухмыльнулся, и спросил не без ехидцы: – А что, кроме твоих людей, кто-то может продать натовские патроны? – ООНовцы могут, – спокойно парировал Шалай. В свое время ООНовцы, конечно, пытались организовать себе приработок, но потерпели фиаско, понесли денежные потери и сдались на милость победителю. Их канал тоже контролировал Шалай. – У меня с ними отношения не сложились, – заметил Сергеев флегматично, сооружая себе сандвич. – Несерьезные ребята. За ними кто-то явно стоит! Первый день приезда всегда был пиршеством вкуса. Съеденная в поезде курица да дохлые бутерброды на вокзале в Белой Церкви не могли испортить впечатления от настоящей пармской ветчины, ароматного польского сыра и восхитительно нежных тостов с золотистым маслом. – Миша, ты мне сказки не рассказывай. Я о твоих запасных вариантах все знаю. «А я о твоих», – подумал Сергеев, а вслух произнес: – Мне пока запасные варианты без надобности. С тобой мне удобнее. Хотя, хотелось бы подешевле. – Со мной тебе спокойнее. Представь, что у нас не сложилось, и я за тобой гоняюсь! Сергеев рассмеялся. – Нет, Рома, лучше дороже, но чтобы ты за мной не гонялся. Тут и двух мнений быть не может. – Вот и хорошо… – протянул Шалай удовлетворенно. – Так что у тебя стряслось? Не зря же ты на границе такое мелкое сито поставил? – В Тернополе губера завалили, – произнес Роман Иванович недовольно. – Я предупреждал Стецкива, что с этим пидором будут проблемы, но ты же знаешь – он меня слушается через раз. Тут Шалай явно скромничал. Слухи о том, что гетман без советов начальника СБ даже с женой не спит, циркулировали давно и скорее всего говорили о том, что пан Стецкив почти все время занимается тем, что более всего любит: охотой, рыбалкой да хористками из львовской оперы. Так что тернопольский губернатор, конечно, мог быть креатурой Стецкива, но уж никак не без ведома шефа контрразведки. И Роман Иванович разъяснил ситуацию с убийством, так, как он себе ее представлял. – Вот, значит, как… – протянул Сергеев. – Да уж… Ничего приятного нет. – Разлагаетесь, значит, потихоньку… – Хреновая шутка, – сказал Шалай, кривясь. – Сидишь там у себя в зверинце, дичаешь, а приезжаешь сюда – начинаешь мне темя выедать. Тебе хорошо говорить, у тебя там педерастов нет, не выживают, а у меня их – как собак нерезаных. – А у нас там вообще мало кто выживает, Рома, не только они. Знаешь, друже, я бы с тобой местами поменялся на недельку, так, для примера, и ты бы понял, что педерасты – это еще не самое страшное, что есть в жизни… |