
Онлайн книга «Ненавижу за любовь»
– Да-да, совершенно с тобой согласна, но… – Посмотрите, что происходит в мире! – продолжала она вещать. – Катаклизмы, подавление гласности при помощи карательной психиатрии ведут к хаосу, а в дальнейшем способны привести к вымиранию мировых наций! – Послушай. – Я подняла руку, чтобы остановить поток ее слов, но она шлепнула меня по ней и продолжала: – Кто определяет уровень состояния здоровья ваших пациентов, по каким критериям? Неужели вы думаете, что, привязав к кровати человека, вы заставите молчать вселенную? Ее голос звучал все более патетически. – Вы должны смотреть шире на их проявления. Вы должны понимать, что нет стандартов поведения у Бога, для него все дети имеют право творить и выражать себя по-разному. Мне ничего не оставалось, как ждать, пока она выдохнется и закончит свое выступление. – Психиатры придумали шизофрению, – продолжала больная, – только для того, чтобы не видеть и не слышать высший разум, который несет в себе бессмертие и высшие духовные ценности. Гораздо легче сказать одаренному, что он сумасшедший, и не признавать свою несостоятельность. Люди привыкли ставить на первое место материальные ценности, а что происходит в душе, неважно! Лишь бы успеть заработать на хлеб с маслом. Так происходит в семье, в обществе, в России и во всем мире. И очень жаль, что современного человека, наделенного высокоразвитым сознанием, превращают в подопытного кролика, на котором испытывают различные сильнодействующие лекарства, ввергающие организм в зависимость от них. Наконец она остановилась. Нужно перевести разговор на какую-нибудь другую тему, а то снова примется разглагольствовать о вселенском разуме. – Тебя как зовут? – спросила я. – Елизавета. – Как английскую королеву. – Я и есть английская королева. Сейчас я представлю тебя королю. Очень кстати, подумала я, мне уже давно пора в мужское отделение. Мы вышли из палаты в коридор. На сестринском посту никого не было. Очень интересно, где же медсестра обретается? А если больному требуется помощь? – Где же здесь медсестра? – спросила я Елизавету. – Спит, – кратко ответила она и вполголоса запела: – Спят усталые игрушки… Я подхватила: – Книжки спят… Так с песней мы поднялись на второй этаж, где находилось мужское отделение. Миновав коридор, мы вошли в большую палату. На кровати, стоявшей почти у самой двери, метался привязанный к ней мужчина. Он явно находился в состоянии сильнейшего возбуждения и отчаянно рвался, пытаясь освободиться от фиксаторов. – Спрячьте меня, спрячьте! – Его выпученные глаза смотрели на нас с невыразимой тоской и надеждой. – Спрячьте же, спрячьте скорее, пока они снова не пришли за мной! – Кто они? – осведомился я. – Как кто? Инопланетяне! Они опять похитят меня, опыты делать будут! Помогите, помогите, пожалуйста! – А что, они уже похищали вас? – Конечно! Незадолго перед поступлением сюда! Тарелка ихняя зависла, туман напустила, затем двое гоминоидов вышли – серебристые такие, в чешуе, глаза по чайнику, хвать, и утащили меня на корабель ихний. А потом как давай лазером всего светить, в глаза мигать, колоть чем-то, что-то сбоку отрезали, вон даже шрам остался; электрод японский в извилины впаяли! – Какой ужас! – искренне посочувствовала я. – Куда там! Еле живой спасся. Только отпустили – я сразу «Скорую» вызывать. Электрод-то остался, сигналы шлет непонятные, мне и не разобрать толком. Эта, как его, операцию делать надо, а то и взорваться может! – Ну, надо так надо. Сделаем, какие проблемы! – Да хрен с ней, с операцией: они меня уже здесь выследили, гоминоиды эти. Прибор у них есть такой: мысли ворует, желания. Поступками управляют. – Страшное дело! – Так я же и говорю. Пришельцы у меня в первый же день душу выкрали, только сегодня утром и вернули. Они ж из меня биоробота делали. Вон, вон, гады, сигналы посылают! – Он с ненавистью уставился в потолок. Я машинально тоже посмотрела вверх. – А вы знаете, я сейчас не вижу никакого НЛО, – сказала я. – Да-а? – Точно говорю, никакой тарелки нет. Она улетела! – Ну, вот и хорошо, – сказал мужчина. Кажется, он успокоился. Я подумала, что Яковлева вряд ли содержат в общей палате. – Скажи, Елизавета, а кто у вас лежит в отдельной палате? – Так король же лежит! – Веди меня к нему. Отдельная палата была гораздо меньше общей. Я вошла в нее и увидела Вячеслава. Конечно, это был он, исхудавший, с лихорадочным блеском в глазах, но, несомненно, он. Я хорошо запомнила его фотографию в стоматологии «Ультра Дент». – Вячеслав Афанасьевич, – начала я. – Это король! – вмешалась Елизавета. – Подожди, не мешай, – одернула я ее. Елизавета прищурилась и как-то нехорошо посмотрела на меня. – Простите… ваше величество, – исправилась я. – Позвольте мне поговорить… получить аудиенцию у… короля. Елизавета величественно кивнула и вышла из палаты. – Кто ты? – слабым голосом спросил Яковлев. – Скажите, как давно вы здесь находитесь? – Не знаю… не помню. – А Мирославу Позднякову помните? – Нет… Кто… это… С ним все понятно. В таком состоянии действительно затруднительно, мягко говоря, провернуть всю операцию по виртуальному ограблению и обналичиванию денег. Я вышла из палаты. В коридоре мелкими семенящими шажками прохаживалась Елизавета. – Теперь я покажу тебе наши истории болезни, – тоном, не терпящим возражения, сказала она. – Следуй за мной. Очень кстати, подумала я, надо все-таки точно установить, когда сюда поступил Яковлев. Мы вошли в небольшую комнатку, всю обстановку которой составляли два шкафа, письменный стол и стул. Я раскрыла дверцы одного из шкафов, вытащила стопку карточек, положила ее на стол и начала их перекладывать. Больной Михайленков, больной Скоробогатов… Это все не то… Поехали дальше. Больной Растороцкий… Ага, нашла: «История болезни Яковлева Вячеслава Афанасьевича». Я перелистала несколько страниц. Мне не все было понятно, особенно медицинские термины. На одной странице я прочитала, что у больного имеются «слуховые вербальные императивные псевдогаллюцинации», он жалуется, что в голове «звучат голоса», которые «приказывают, управляют, говорят ужасные вещи». Наконец, следовало заключение, что «данное состояние можно трактовать как галлюцинаторно-параноидный синдром»… |