Онлайн книга «Путь к сердцу. Баал»
Дом. Две спальни в разных концах помещения, крохотная кухня, прихожая, гостиная. Этажность: один. В спальнях по кровати, в гостиной зачуханный и просевший от времени диван, перед ним стол, на кухне и вовсе монашеские условия. Тарелок нет, кружек нет, столовых приборов нет – в шкафах пустота, только паутина под сушилкой. Старенькая трехкомфорочная плита обнаружилась в углу, но кастрюли отсутствовали. Не было ни чайника, ни жидкости для мытья посуды (хотя, какой посуды?), ни даже тряпок. А еще ни половичков, ни скатертей и ни занавесок на окнах. В углу гудел и изредка трясся холодильник. Тоже пустой. Хорошо хоть электричество присутствовало, и лампочка по щелчку выключателя зажигалась исправно. Правда, в дневном свете казалось, что она и не светит вовсе, но на вечер, наверное, хватит. Аля обошла всю кухню, похлопала дверцами шкафчиков, сделала пометки. Прошла в спальню, оглядела кровати – подушки, вроде бы, есть, одеяла тоже. Обогреватели тут не нужны – лето, – затем вдруг спохватилась, едва не стукнула себя по лбу – она ведь не новую квартиру обставляет! Не переезжает сюда насовсем, не остается жить, не нанялась работать дизайнером – менять мебель и создавать уют. Ее сюда пустили лишь на две недели, и хорошо, что вообще пустили. Какая разница из чего есть и на чем спать? Лишь бы не голодать и лишь бы не сильно мерзнуть, а она? Глаза пробежались по длинному списку, стреловидные брови нахмурились – вычеркнуть ненужное? Но ведь здесь все нужное, все полезное и важное… Заела жадность. Или въевшаяся под кожу еще с Лиллена прагматичность; Алька не стала вдаваться в анализ. Вычеркивать из списка что-либо, впрочем, не стала тоже. – Вот. Через какое-то время она протянула блокнот обратно, честно приложила ручку. Мужчина принялся читать: – Ведро, тряпка, веник, таз. Таз? Совок, мыло, полотенце, белье… Он запнулся. – Это нижнее, что ли? Алька покраснела. А в чем ей ходить, если выстирает то, что на ней? – Да. – А размер? Она покраснела еще гуще. Не умея сказать наверняка, она обтянула юбку вокруг бедер руками и показала – смотри, мол. Взгляд темных глаз переполз на ее бедра, затем на грудь и только после этого обратно на лицо, но уже с другим выражением. С таким, которое можно было истолковать, как «досталась же ты на мою голову…» Послышался вздох. Водитель взял блокнот, не читая больше, спросил: «Продукты написала?», дождался кивка и поднялся со ступеней. К машине зашагал, не оглядываясь. Алька смотрела, как широкоплечая фигура в плаще исчезает в тумане, затем перевела взгляд на покосившийся забор и лишь спустя секунду поняла, что не спросила о главном – она собирается жить здесь одна или…? Или. * * * Лохудра почему-то не открывала. Он стучал, кажется, вот уже полчаса, и никогда еще хозяйку не приходилось ждать так долго. Спит она, что ли? Померла? – Эй, соседка, я знаю, что ты дома. Отпирай уже! Чтобы понять, что та жива, даже воздух нюхать не приходилось. Жива, еще как, только чем-то, по-видимому, напугана. Дверь отворилась через минуту, когда Регносцирос собрался уходить. В щели, затянутой хлипкой цепочкой, показалось мятое лицо, и он спросил грубее, чем намеревался: – Что, жрать больше не хочешь? – Это ты? Соседка воровато оглядела окрестности. – А ты кого ждешь? Божьего прихода? Или любовника к ужину? – Да иди ты… Да, она тоже с ним не церемонилась, и ему это даже чем-то нравилось. Прямота хороша, пока не переходит в излишнюю грубость. У лохудры не переходила. – Тебе продукты нужны или нет? – Нужны. – А сразу сказать было нельзя? Я часами должен колотить? – Ты… это, не кипятись. Просто зачастили тут ходить всякие, вот и не открываю. Вообще стараюсь не выходить. – Что значит «всякие»? Баал напрягся. Эта зона официально считалась «зоной вне Уровня» – по ней всякие не ходили. Во-первых, потому что это место не числилось на карте (Создатель знает, как здесь появилась лохудра, но к ней он давно привык), во-вторых, потому что добраться сюда было крайне проблематично – приходилось на скорости преодолевать невидимую стену. Но случалось, однако, раз или два на его памяти, когда на Окраину забредали-таки непонятным образом беглые преступники. Давно это было; тогда он помог им найтись. Женщина в мятой белой майке пояснила: – Пару дней назад появились. Рыскали у твоего дома, пытались вскрыть мой замок; я зашумела изнутри – ушли. Он недобро хмыкнул. – Могли и не уйти, а пристрелить. – Знаю. Но что мне, надо было тихо сидеть и ждать, пока вломятся? Не вариант, не поспоришь. – Опиши. – Да два хмыря в потасканной черной одежде. Тощие, коротко стриженные, не пойму, с оружием или нет. А ты надолго уезжаешь? Может… помог бы? Регносцирос напряг челюсти – помог бы? Да, по-видимому, придется. Вообще-то он хотел съездить за продуктами, привезти их сюда и с чистой совестью отчалить (по возможности надолго). Теперь же придется менять планы – не оставишь ведь Алесту в хибаре одну? А если придут – зря спасал ее? – Поможешь? – Тьфу ты! Он развернулся и сплюнул. Не на крыльцо – мимо. Зло процедил: – Двери пока никому не отпирай. Вернусь, стукну пять раз. – Ага. Белобрысая голова закачалась вверх-вниз, как у болванчика. Он не собирался делать ничего из того, что делал. Ни забирать ее из Реактора – раз. Ни привозить ее в хижину – два. Ни теперь ходить по ярко-освещенным проходам гипермаркета и выбирать, мать его, совки для мусора – три. И уж точно не планировал оставаться жить в доме с Порталом, чтобы следить за безопасностью района. А придется. Какие варианты? Он мог бы оставить Алесту в одиночестве и через пару дней найти ее хладный труп на веранде, так? Хороший вариант, спокойный, но его не устраивал. Мог бы изначально придушить ее в камере, экспресс-методом доставить душу на Танэо и с чистой совестью поставить галочку в программе на планшете. Мог бы? Мог. Не сделал. Мог, на худой конец, отвести ее к Дрейку, но опять же не отвел – что с ним случилось? Сам же накануне говорил Бернарде: «Не бери ответственность за чужую судьбу, ты становишься ее «отцом» – тем, кто в какой-то мере ведет». Хорошие советы он, конечно, раздавать мастак, а вот следовать им… Пластиковые совки отыскались сразу за швабрами – яркие, красные, режущие глаз. С белым прямоугольником липучей этикетки на непыльной еще пока поверхности. |