Онлайн книга «Путь к сердцу. Баал»
И ей без разницы, что там внутри, что так тщательно скрывал Баал – какие секреты, тайны, обиды прошлого. Она излечит их все, ей хватит терпения, ей хватит любви, ей всего-всего хватит. Только бы не скоро уходить, не выбирать имя, не разлучаться. Перед глазами все время стояло его лицо: небритый подбородок, темные волосы и глаза, густые брови, красивый нос… Аля кутала Баала внутри в золотое одеяло, как любимую куклу, как сломанную игрушку, как умирающего ребенка. Боялась, что не успеет чего-то важного. Ей бы остаться, ей бы шанс, ей бы понять, как быть и что правильно. А машина все не возвращалась. Пустой двор, рваные порывы похолодавшего ветра, тишина. На белую, пропитанную потом футболку закапали слезы. Утерев лицо, Аля отправилась ее стирать. * * * – Просто не уходи. Я не знаю, что там внутри, но… не уходи. Ей хотелось сказать так много – «я вылечу», «я залатаю», «впереди счастливые времена», «я тебя люблю», наконец, – что из этого будет правильно? Он приехал не обнимать ее, он приехал говорить – она видела это по напряженной челюсти, по сделавшейся негибкой фигуре, по стеклянным глазам – глазам готовым к боли. Не надо боли, не надо, пожалуйста… Алю трясло. Она сидела рядом с ним на крыльце и боялась раскрыть рот. Не успела спасти сломанную куклу, больного ребенка, не успела – ошиблась где-то раньше. И трясло не то от холода, не то от голодных спазмов, усилившихся вместе с расшатавшимися, как гнилые зубы, нервами. – Что? Не тяни… не мучай. Сидеть и не быть способной коснуться – нет пытки хуже. Отдери любящего от объекта любви – вот и медленная ядовитая смерть, вот и сердце без кожи. – Говори. Говори уже… Что не так? – Помолчи. Ее оборвали не грубо – грустно, – и ей захотелось взвыть. Лучше злой Баал, лучше недовольный, чем печальный. Только не пустота в его глазах, не готовность к худшему. – Не уйду, – вдруг прошептала Алька зло. – Не уйду, даже если будешь гнать! Повернулась к нему, посмотрела мегерой, человеком отчаявшимся, лишенным самого ценного. – Дура. Такое же печальное, как и предыдущее слово; Алька поняла – сейчас заревет. Пусть будет дурой, но только с ним, только не отдельно. Хотелось обвить его руку ужом, хотелось повиснуть на ней и разрыдаться. – Не гони. Баал. Пожалуйста, не гони… Никогда не думала, что будет так цепляться за мужчину, а цеплялась. Потому что любила и уже не могла остановиться, потому что – ловушка или нет, – а залипла в это чувство полностью, впустила его в себя. Вместе с мужчиной, с его теплыми руками, с душой. – Да в чем же дело? Скажи мне! Не мила я тебе? Не любима, не нравлюсь? Пусть лучше прозвучит сразу, пусть хлестанет по голому сердцу, пусть наповал. – Нравишься. Сжимавшие сердце тиски медленно и с грохотом разъехались в стороны, разжались. Нравится. Нравится. Нравится… Значит, не в ней проблема; Алеста вдруг воспарила фениксом – если нравится, все остальное можно решить. Можно преодолеть, можно справиться. – Баал… – Аля… Он никогда не звал ее коротко и ласково; горло сжал спазм. – Баал… Все будет хорошо. – Не будет. Все, что произошло между мной и тобой, это… – Ошибка? В этом слове прозвучал весь всколыхнувшийся внутри ужас. Нет, только не это, она – Аля – не «ошибка». Быть такого не может. – Исключение из правил. Которого не должно было случиться. – Если случилось, значит, должно было, – возмутилась с жаром. – Нет. – Почему? Тишина. – Почему? Почему? Почему? Баал повернулся и посмотрел так тяжело, что ей показалось, что на плечи лег заполненный цементной крошкой мешок. – Я – демон. Несколько секунд она переваривала эти слова – выражение лица растерянное, в глазах пустота. – Что это значит? – спросила, наконец. – Ты ешь людей живьем? – Нет. – Душишь младенцев? – Нет. Ни одного еще не задушил. – Ты постоянно что-то разрушаешь? Ломаешь? Портишь? Баал вздохнул – от ее предположений ему хотелось грустно улыбаться; Алеста явно сравнивала его с существами, которых видела на Равнинах. До того демонами она считала именно их. – Скорее, строю. Ему вспомнился сарай и забор. Хоть и покосившийся, но поставленный своими руками. – Тогда что это значит – «я – демон»? Ты проводишь какие-то сектантские ритуалы? – Нет. – Портишь людям жизнь? – Нет. – Делаешь их хуже? – Не хуже, чем они уже есть. Аля жевала губы и напряженно размышляла – собственным поведением она напоминала ему не то прокурора – «как давно вы занимаетесь разбоями и криминалом?», – не то адвоката – «мы сумеем вас защитить, если выясним, что вы невиновны». О да, сейчас она пыталась выяснить степень его виновности, пыталась переложить это на себя, на «них» – их совместную жизнь, мечты о которой – он видел – уже плескались в ее глазах. И вместо злости или страха, его топила нежность. Она старалась выяснить и понять для себя его изъян не для того, чтобы оттолкнуть или обвинить, а для того, чтобы жить с этим. Она пытливо смотрела на него, а он в пол. Да, легкого разговора не выйдет – эта женщина так просто не сдастся. Баал не мог понять, рад он этому или нет. Они переместились на кухню. Полумрак, в углу жужжит холодильник, и больше ни звука, если не считать бьющуюся о стекло муху. Поверхность плиты источала запах вчерашнего жира – с утра ее никто не включал. – Объясни мне. Ее голос впервые звучал требовательно, как будто Алеста уже имела на него права. «Жена, да и только». – Объяснить что? – Ты – демон. Что это значит? – Что мой отец был демоном. – А мать? – Мать – человеком. – Значит, ты демон только наполовину? – Да. – И что? В чем заключаются твои обязанности как демона? – Доставлять души людей в ад. Аля умолкла. Подошла к холодильнику, достала оттуда морс, не спрашивая, хочет ли он пить, разлила в два стакана – она всегда все делила на двоих – ему это нравилось. |