Книга Исчезнувшая в облаках, страница 57 – Патрик Несс

– Высоко, – сказала она. – И внизу бетон.

– Давай-ка я первый, – предложил Джордж. – Поймаю тебя внизу.

– Благородно, – сказала она, – да некогда.

И поставила ногу на подоконник.

Взрывом сотрясло весь дом. Рвануло, видимо, где-то в кухне. Кумико потеряла равновесие и упала назад, в объятия Джорджа. Оба свалились на пол.

– Газопровод, – произнес он.

– Джордж! – закричала она, глядя в глубь спальни.

Комната начала проваливаться, словно стремясь растаять и слиться с первым этажом, что было особенно страшно, ибо лишь в эту секунду Джордж понял, как сильно он рассчитывал на то, что хотя бы пол останется цел. Увы!

– Вперед! – закричала Кумико сквозь грохот. – Быстрей!

Но прежде чем они успели подняться, раздался звук, похожий на исполинский зевок, и дальняя часть комнаты провалилась. Стеллаж с книгами (в основном научно-популярными) рухнул в пламя, рванувшее снизу. По кренящемуся полу поползла вниз кровать.

Кумико вцепилась в подоконник, теперь уже лишь для того, чтобы удержаться над полом, уходившим из-под их ног. Сползавшая кровать застыла на секунду, словно о чем-то задумавшись, и языки пламени прорвались сквозь матрас. Перед глазами Джорджа промелькнуло адское видение – его гостиная, сожранная огнем, – и дым начал затапливать спальню гигантской приливной волной.

– Подтягивайся! – заорал Джордж.

Он все еще лежал на полу, от которого уже почти ничего не осталось. До полного обрушения оставались считаные мгновения. Он подтолкнул Кумико вверх, к окну, и она легко подтянулась; ногу на подоконник, руки на оконные косяки – и вот она уже готова к прыжку. Она в ужасе обернулась.

– Я сразу за тобой! – Он закашлялся, пробуя встать.

Но уже в следующий миг кровать рухнула вниз, унося с собой последние остатки пола. Джордж полетел за ней следом, но в последний момент смог уцепиться за какую-то рейку, все еще торчавшую под окном. Его голые пятки погрузились в бушующее пламя, и он закричал от боли.

– Джордж! – заорала Кумико.

– Прыгай! – заорал он в ответ. – Прыгай, у-мо-ля-ю!

С каждой произнесенной буквой его рот забивался дымом, один лишь вкус которого уже сводил с ума. Он пытался отдернуть ноги от пламени, чувствуя, как поджариваются его пятки, содрогаясь от боли, страха и слез, заливавших глаза.

Он посмотрел вверх, на Кумико.

Которой там уже не было.

Слава богу, успел подумать он. Хотя бы она спаслась. Благодарю тебя, Господи!

Он почувствовал, что уступает дыму – как быстро, как быстро! – его мысли мутнели, замедлялись, и мир вокруг исчезал.

Откуда-то издалека пришло осознание, что пальцы его разжимаются.

Откуда-то издалека пришло осознание, что он падает в бушующее пламя внизу.

Откуда-то издалека пришло осознание, что кто-то подхватывает его.

* * *

Во сне он взлетает.

Вокруг него клубится дым, а над ним распахиваются огромные крылья. Поначалу он думает, что эти крылья – его собственные, но это не так. Его несут, его держат – он не знает каким способом, однако держат крепко.

Крепко, но нежно.

Крылья распахиваются снова – неспешно, но так уверенно, что он больше не чувствует страха, хотя под ним ревет пламя, способное поглотить весь мир. Они проникают сквозь стену дыма, и неожиданно воздух становится чище, и снова можно дышать.

Он летит теперь сквозь чистый воздух – вверх и вперед, точно пущенная из лука стрела.

Он ничего не весит. Все камни падают с его шеи, как и мир, что остается внизу. Он глядит вверх, но не может различить, что же именно несет его.

Но даже во сне – он знает!

Длинная шея, алая корона на макушке и пара золотистых глаз оборачиваются к нему только раз, и те глаза полны слез.

Слез печали, думает он. Слез бездонной скорби.

И ему вдруг становится жутко.

Полет стрелы кончается, и он опять достигает земли. Касается ногами травы, целящей зеленым бальзамом его обожженные пятки, о которых он вспоминает только теперь, и вновь содрогается от боли.

Его нежно кладут на землю, и он издает долгий, протяжный стон.

Он зовет – и он плачет.

Оплакивая тех, кого больше нет.

До тех пор, пока длинные белые крылья не утирают его слезы и не гладят его по лбу и вискам мягкими, убаюкивающими движениями.

Он хочет, чтоб его сон прекратился.

Он не хочет, чтоб его сон прекращался.

Но все прекращается.

* * *

– Джордж?

Он открыл глаза, поморгал – и тут же затрясся от холода. Потому что лежал на заиндевелой траве садика на заднем дворе своего сгоревшего дома.

– Джордж, – снова позвали его.

Он поднял взгляд. Кумико. Он покоился в ее объятиях, а она стояла на коленях в траве. Хотя она, несмотря на тоненькую сорочку, похоже, холода совсем не замечала.

– Как же мы?.. – спросил было он, но тут же закашлялся и сплюнул на тревожно-черный асфальт.

А когда взглянул на нее снова, ее глаза горели золотом.

И блестели от слез.

У Джорджа перехватило горло, но уже не от дыма.

– Я знаю тебя, – сказал он, и это был не вопрос.

Она медленно кивнула:

– Да.

Он коснулся ее щеки, испачканной чем-то черным, напоминающим сажу.

– Тогда почему ты грустишь? – Он провел пальцем вниз, до ее подбородка. – Почему ты всегда так печальна?

Раздался грохот, и они оглянулись на дом. Пламя уже поглотило крышу, пожирая его жилище с потрохами.

– Таблички! – сказал он, откашливаясь. – Мы должны сделать новые…

Но Кумико ничего не ответила, и он вытер слезы, что текли по ее щекам.

– Кумико?

– Ты должен простить меня, Джордж, – с грустью сказала она.

– За что? Это мне нужно твое прощение. Ведь это из-за меня…

– Прощение нужно всем, любовь моя. И за все годы, что я себя помню, у меня не было никого, кто предложил бы его мне. – Ее глаза вспыхнули, хотя, возможно, только отразили пламя его горящего дома. – Пока я не встретила тебя, Джордж, – продолжала она. – Только ты это можешь. И только ты это должен.

– Не понимаю, – сказал Джордж, все еще лежа в ее объятиях, головой на ее коленях.

– Прошу тебя, Джордж. Прости меня. И тогда я уйду.

– Уйдешь? – Он сел, обескураженный. – Нет, ты не можешь уйти. Я же только нашел тебя!