Онлайн книга «Уровень. Война»
|
– И тебе добрый вечер. Леди. Заложница сверкнула гневным взглядом, поджала губы и отвернулась; в крохотной комнате, где не хранилось ничего по той простой причине, что Эльконто никак не мог придумать, что в ней хранить, повисла гробовая тягостная тишина. Скрученная и опавшая фигура ее; чуть сгорбленная и усталая фигура его. Два неприветливых взгляда. Два молчащих рта и потрескивающая в воздухе напряженность. – Поговорим? – Ты поговорить меня сюда притащил? – А зачем еще? Сразу тебе вилку в глаз воткнуть? – С тебя бы сталось… – Слушай, ты… – Он не знал, как ее называть и не знал, как себя с ней вести, поэтому покрутил в руках принесенный с собой темноволосый парик – покрутил, и бросил его на пол. – Захватил с собой. Твой, вроде. Слушай, может, расскажешь, что происходит? Что я тебе сделал? А то я заколебался думать, какого ляда надо было в меня сначала стрелять, а потом закладывать под машину бомбу. Молчу уже про третье покушение. Я что, тебе под дверью пьяный насрал? Или окно камнем выбил? Или, может, трахнул и забыл наутро? Теперь ненависть в ее глазах разгорелась так ярко, что Дэйн почти физически ощутил потрескивание костра на углях из праведного гнева. – А ты и на такое способен? – Ну, не знаю… – Он и правда не знал, могло ли подобное произойти. Вроде бы он давно ни с кем не встречался, длительных отношений старался не вести, предупреждал о краткосрочности связи сразу, наутро уходил тихо – старался не врать и не обижать. Зачем? – И ты правда не знаешь «почему»? Даже не догадываешься? Сидишь тут и прикидываешься ангелом… – Слушай, не дерзи. Я не пушистый заяц, но и не такой уж откровенный мудак, каким ты меня по какой-то причине видишь. – Сволочь. – Повторила она обреченно. – Враль поганый. Дэйн медленно втянул воздух и так же медленно выпустил его обратно – диалог, как сделанная калекой телега, не просто не ехал в правильном направлении, а скользил всеми колесами вбок или назад. Разговора не выходило – он начинал злиться. Терпения, и еще раз терпения. – Послушай. Где-то было недопонимание – это я понял. Ты чем-то расстроена. Предлагаю поговорить и все выяснить, вместо того, чтобы сыпать пустыми оскорблениями, которые я не приемлю. Я мог бы сразу применить силу – вытряхнуть из тебя нужную информацию за минуту, но вместо этого я даю нам обоим шанс вести себя по-человечески… – Добрый ты. – Пленница с застывшим лицом смотрела куда-то на стену; ее голос звучал глухо и ядовито одновременно. – Добренький. Легко быть добреньким, когда ты по ту стену забора, да? Когда лишь наблюдаешь за всем – дергаешь за ниточки, смотришь и наслаждаешься. Развлекаешься… – Ты о чем? Девушка вдруг повернула голову и прожгла его новым полным ненависти и любопытства взглядом. – А ты сам-то проходил через это? Через все то, через что заставил пройти меня?! Ее рот искривился в подступающей истерике, и Эльконто поймал себя на мысли, что судорожно пытается отыскать ответ, чем, все-таки, обидел, сидящую напротив женщину. Разбил ей сердце? Где-то, когда-то не ответил взаимностью? Да он, черт возьми, вообще ее не помнил и был почти уверен, что до этого момента не видел никогда в жизни. – Я тебя не помню. – Конечно! С чего бы тебе меня помнить? Таких, как я? Нас ведь было много, но еще ни одна не подбиралась после всего к тебе так близко, да? – Да как тебя зовут вообще? – А тебе есть до этого дело? Есть теперь?! Градус накалялся. Дэйн покачал головой, устало припечатал себя по лбу ладонью и в нее же, бормоча самому себе, пробубнил: – Я что, точно, трахнул тебя и забыл? – А Ивон? И Милена? А Ида?… – Не обращая внимания на его бормотание, продолжала с негодованием вопрошать связанная девушка. – Их я тоже трахнул и забыл? – А Том? А Боб? – Тома и Боба я точно не трахал. Снайпер отнял ладонь от лица, сцепил свешивающиеся со спинки руки в замок и нахмурился – он начал раздражаться и уставать. Эта баба, видимо, и вправду оказалась со съехавшей крышей – в ответах ни логики, ни связанности, ни адекватности. Вопросов не слышит и оттаивать не желает – все держится на свою непонятную линию – мол, ты во всем на свете виноват. – Слушай, дамочка, давай уже ближе к делу… – А ты любишь свою работу? – Вдруг переключившись мыслями на другую тему, спросила она. Теперь в распахнутых глазах возникло удивление и даже любопытство – точно такое же, какое возникает при взгляде на букашек, которые едят собственные экскременты – и что, вкусно, мол? Раздражение Дэйна начало принимать агрессивную форму. – Нормальная у меня работа. – Выдохнул он устало. – Бывает лучше, бывает хуже. – Бывает хуже? – Да. Думаю, бывает. – Тогда нам не о чем с тобой говорить. Не может быть диалога, понимаешь? И на него уставились, уже порядком надоевшие, злые, серо-зеленые, остекленевшие в своей ненависти, глаза – красивые, в общем-то, если сменить проигрываемую в них телепередачу на что-нибудь подобрее, глаза. В этот момент Дэйн впервые допустил в сознание мысль о том, что сидящая напротив него женщина сумасшедшая, и что стоило, все-таки, вместо того, чтобы вести допрос в одиночку, пригласить в эту комнату Халка. Ладно, теперь он один – сенсор уехал – справится. Сейчас только возьмет паузу, выпьет кофе, соберется мыслями и вернется в комнату. – Кофе хочешь? – Зачем-то спросил он сочащуюся неприязнью фигуру. – Да пошел ты… – Я так и думал. Эльконто поднялся со стула и вышел из комнаты. * * * – Ну, как идет процесс? Лагерфельд неторопливо прихлебывал из чашки горячий чай. – Пока никак. Снайпер шумно втянул воздух и разочарованно выдохнул. – Такое ощущение, что я ей жизнь разбил, только вот не могу добиться внятного ответа чем. – Не отвечает? – Отвечает. – Что говорит? – Что я мудло. Стивен поперхнулся; Дэйн подозрительно прищурился. – Смеешься? – Ну-у-у… Не у нее одной такое мнение. Наверное. – Ты вообще меня любишь, я заметил. – Люблю. Только не тогда, когда ты не подкидываешь ко мне в квартиру одноглазых котов. – Типа ты с ним не сжился! – Речь не об этом… Лагерфельд, хотел, было, вступить в бесконечную по продолжительности дискуссию о нужности в жизни чужого навязанного мнения, но вовремя спохватился и захлопнул рот; Дэйн стоял у окна хмурый и заиндевевший, как небо в морозную ночь. Позади хозяина, встревожено склонив голову набок и навострив уши, сидел пес. |