Онлайн книга «По ту сторону жизни»
— Да нет, — проглотив ком слюны, заговорил Азат. — Мне непривычно вас здесь видеть. Обычно мы встречаемся на нейтральной территории, а сегодня… — Сегодня я решил навестить тебя сам, а не вызывать на конспиративную квартиру, — продолжил майор. — А привело меня к тебе одно очень важное дело, которое не может ждать и требует немедленного решения. — Дело? Что за дело? — чуть ли не шёпотом поинтересовался Мавлюдов. — Надеюсь, не… — Нет, пока ты под моей защитой и покровительством, чувствуй себя уверенно и смело, — усмехнулся Гарин. — Но времена нынче неспокойные. Врагов народа много развелось… Мы их отлавливаем, отлавливаем, а троцкисты и всякое другое отребье, как грибы-поганки из земли, всё лезут и лезут! — Да-а-а, тяжело вам приходится, не позавидуешь, — угодливо поддакнул Мавлюдов. — И я, как патриот и честный советский человек… — Да будя тебе соловьём заливаться, «честный человек»! — нахмурил лоб майор. — Что-то я давненько не читал твоих докладов, и ты не спешишь писать их. — Ну так… Мавлюдов метнулся к сейфу и выложил на стол папку. — Вот, всё здесь, — сказал он с натянутой улыбкой. — Я как раз собирался… — Что в ней? — не прикасаясь к папке, спросил Гарин. — «Откровения» моих пациентов, — поспешил ответить Мавлюдов. — Многие из них имели неосторожность высказать лишнее при разговоре со мной, а я… — Гляди у меня! — погрозил ему пальцем майор. — Твоё «творчество» я позже прочту у себя в кабинете. Но меня беспокоит другое… Меня настораживает интерес к твоей личности первого секретаря Ленинградского обкома и горкома! — Товарища Жданова?! — ужаснулся Азат. — Да, Андрея Александровича, — кивнул Гарин. — Он вызвал меня к себе и долго расспрашивал о тебе. — А что интересовало товарища Жданова? — забеспокоился Мавлюдов. — Какие вопросы он задавал? — Их было много, все и не упомнишь, — пожал плечами майор. — Но я дал тебе отличную характеристику, и, кажется, он остался доволен. — И на том спасибо, — сказал Азат озабоченно. — Может быть, он хочет кого-то из родственников ко мне на лечение устроить? — Я тоже склонен так считать, — хмыкнул Гарин. — Но всё может быть по-другому. — По-другому? Это как? — облизнув пересохшие губы, поинтересовался Мавлюдов. — Как? А то ты не знаешь, — рассмеялся майор. — Арестуют, осудят, и… Если не расстреляют, то отправят в исправтрудлагерь Севвостлага. А там ты пожалеешь, что не расстреляли. — О Всевышний, всё так серьёзно? — затрепетал от страха Азат. — Так что делать? Чего мне ждать, товарищ Гарин? — Чего ждать, не знаю, — пожал плечами майор. — А вот что делать… Ты своих доноров пересели куда-нибудь на время. — Но-о-о… они у меня все оформлены официально, — пролепетал едва живой от страха Мавлюдов. — Пациенты мне переданы из психлечебницы на лечение, и… — Если вдруг к тебе придут, то не будут расспрашивать про тех, кто оформлен официально, — сузил глаза Гарин. — Дураков не интересует никто! А вот если обнаружат тех, кто содержится в подвале «сверх штата», то не поздоровится не только тебе, но и мне! На лбу Мавлюдова проступили мелкие капельки пота, а кадык заходил вверх-вниз. — Кого вы имеете в виду, товарищ майор? — спросил он. — Того огромного кузнеца Антона Мартынова, — ответил Гарин. — По твоей просьбе я передал его тебе и… Кстати, он и его супруга ещё в добром здравии? — С ними всё в порядке, — вздохнул Мавлюдов. — Но почему их судьба интересует вас? Мы же договаривались, что-о-о… — Да, мы договорились, и я сделал всё, чтобы эти люди исчезли раз и навсегда, — сказал Гарин, вставая. — А ты гарантировал, что их никто и никогда не увидит! Ну а если ты их плохо спрятал, и они вдруг выплывут на «свет божий»? Он снова закурил, убрал в карман пачку папирос и подошел к столу. — Их никто и никогда не найдёт, уверяю вас, — почувствовав неладное, отпрянул от него Мавлюдов. — Никто и никогда не узнает, что вы помогли мне… Прямо через стол майор дотянулся руками до горла Азата и сдавил его. Мавлюдов хватал ртом воздух и пытался освободиться, но Гарин приподнял его со стула, подтянул к себе и, жуя папиросу, выпустил в лицо густую струю дыма. — Ты есть ничтожество, товарищ Рахимов, — ухмыльнулся майор, отпуская Мавлюдова. — Попади ты на допрос в НКВД — расскажешь всё, о чём тебя только «попросят». А я не хочу фигурировать в твоих показаниях, понял? — Да-да… — прохрипел Азат. — Я… — Избавься от лишних людей прямо сегодня, после моего ухода, — потребовал Гарин. — Как с ними поступить, решай сам! — Я вас понял, — закивал напуганный до смерти Мавлюдов. — О-отпустите меня… — Я рад, что ты понял, — сказал майор, отпуская его. — А теперь я пошёл. Если есть просьбы или пожелания, говори, пока я не покинул кабинет. — Да вот, — Азат сделал вид, что не решается говорить или промолчать. — Ну? — обернулся уже коснувшийся двери Гарин. — Да я вот хотел узнать, как вы относитесь к товарищу Дымову, — сказал Азат смущённо. — Ничем его не выделяю, — нахмурился Гарин. — Обычный конторщик из Госплана. — Да я вот… — замялся Мавлюдов. — Уж очень он болтлив. Я несколько страниц написал в своём докладе по этому поводу. — Что ж, разберёмся и накажем, — глянув на часы, пообещал майор. — А теперь извиняй, эскулап «кровавый». Служебные дела заставляют везде успевать и подолгу не задерживаться на одном месте… * * * Кузьма стоял у окна в своей камере, крепко сжимая руками прутья решётки. Глаза его горели. Ему хотелось разнести вдребезги свою крохотную, так называемую «палату», выдрать решётку, раскурочить железную дверь. Всё кипело у него внутри, и он не знал, на что обрушить свой гнев, чтобы хоть чуть-чуть полегчало на душе. Огромным усилием воли овладев собой, он уселся на свою «лежанку», устремив глаза на дверь. Время от времени Кузьма тяжело вздыхал и снова переводил взгляд на зарешеченное окно. Он продолжал неподвижно сидеть на кровати, когда дверь с лёгким скрипом распахнулась и в камеру заглянул Мавлюдов. Некоторое время оба молчали. — И чего тебе? — вымолвил наконец Кузьма. — Чего припёрся, я видеть тебя не хочу! Мавлюдов промолчал. Холодным взглядом он наблюдал за узником и спустя несколько минут заговорил: — Хотелось бы знать, как долго ещё ты собираешься испытывать моё терпение? Мне уже надоело любоваться твоими выкрутасами, и… Ты меня понял, верблюд? Кузьма сказал глухо: — Я к тебе сюда не напрашивался, ублюдок. И выкачивать из себя кровь не дам, даже не думай. |