Книга Росстань, страница 79 – Альберт Гурулев

— Сашка-то где?

— К Коробовым убежал.

— Может, и мне к Алексею сходить?

— Отнеси им парочку караваев. Они за новой мукой еще не ездили. Выбери покрасивше.

Тихо зимой в Чанинге. Один день на другой похож. Ребятишек и тех не видно. Семь лет исполнится — уезжают учиться в школу-интернат, возвращаясь на короткое, звенящее комаром лето. После школы — город. Закрутятся в пестрой толпе, заблудятся в каменной толчее домов, да так и не найдут дороги в таежную Чанингу. За последние годы только одна Оля Коробова вернулась, да и то нужда привела. Жена Алексея Коробова, мать Ольги, прихварывать стала. Трудно ей за коровой ходить, дом вести. Плакала Ольга, тосковала без подруг, да что сделаешь: судьба. Но, видно, и Ольгу скоро придется отпускать. К тому идет: Ольге в Чанинге замуж ни в жизнь не выйти. Потому как не за кого. Так что Коробовым хоть плачь, а отпускай Ольгу.

Постепенно Ольга к охоте пристрастилась. А нынче уже уходила на промысел по-настоящему. Алексей понимает: без настоящего дела человеку нельзя, враз опаскудиться можно. А потому даже против жены пошел, купил Ольге ружье, широкий тяжелый нож.

Сам Алексей в тайгу с двумя собаками ходит, а дочери собрал целую свору рослых псов. И даже Карама не пожалел, отдал. В Чанинге вообще собаки крупные, а среди них беломордый Карамка выделяется мощными лапами, широкой грудью. Ольга, зная, как любит отец беломордого пса, отказалась от щедрого подарка. Но отец свое слово сказал, значит, быть тому.

— У тебя собаки молодые, случись что — оробеть могут. А Карам всегда оборонит-выручит. Проверено.

Касьян с Алексеем дружат по-соседски. Хоть и разный у них возраст, а дружат. Если есть мясо в одном доме — значит, и в другом есть. И Касьяну в доме Коробовых всегда рады.

— А я к тебе собирался пойти, — встретил Касьяна Алексей. — Хорошо, что ты сам пришел.

— В избе у Коробовых просторно, чисто. На стене висят белые рога громадного лося, того, что свалил Алексей в прошлом году. Над кроватями вместо ковров прибиты шкуры лосей. Только над кроватью Ольги дорогой ковер ручной работы.

Жена Алексея отложила в сторону шитье, тяжело, на рыхлых ногах поспешила к печке.

— Садитесь к столу, чаем поить вас буду. С твоим хлебом.

— А я тебя на рыбалку хочу сбивать. — Алексей потянул гостя к столу.

— Давай. И сбивать меня нечего: сам про рыбалку подумываю. Только поедем через недельку. Семен, понимаешь, приедет. Просил с ним на Круглое озеро сбегать.

— Через неделю — так через неделю, — легко согласился Алексей, — А я за эти дни сена привезу.

Раскрасневшаяся с мороза, в избу влетела Ольга с Касьяновым Сашкой на руках.

— Здравствуй, красавица, — ответил Касьян на приветствие девушки и вдруг увидел, что Ольга и впрямь красавица. И еще Касьян почувствовал грусть, которая неизвестно какими путями прихлынула к его душе. Грусть не за себя, скорее за Ольгу: кому ей в Чанинге красоту свою показать, кого обрадовать своей красотой, кому отдать эту красоту?

Гость из Беренчея приехал раньше, чем обещал. Да не гость, а гости.

Касьян снова тогда сидел у Коробовых, вел неторопливые разговоры, курил махорку. За окном предупреждающе залаяли собаки.

— Чего это они дурят?

Касьян потянулся к заледеневшему окну.

— Едет кто-то, паря.

Гости в Чанинге бывают редко. Новый человек — событие. Мужики быстро оделись, вышли за ворота. Собаки лаяли еще громче, азартнее, сгрудились вокруг людей.

По речке двигалась черная точка. Снег слепит, и не поймешь, вершим кто едет или в санях.

Ольга выбежала за ворота без шубейки, и Алексей строго сказал дочери:

— Сбегай оденься, а то не заметишь, как в сосульку превратишься. Холод.

Когда Ольга вернулась, можно было уже разглядеть, что едут двое, в санях.

— Кому бы это быть?

— Промхозовское начальство, кому еще?

— Братуха, может, но рано еще, — вслух размышлял Касьян. — Через неделю только обещал.

Собаки кинулись с крутого бугра на лед реки навстречу саням. Они покрутились около лошадей и прямо снежной целиной, проваливаясь чуть ли не по грудь, вернулись к домам. Лаять они перестали, а некоторые дружелюбно виляли хвостами.

— Свои, — убежденно сказал Алексей.

Седоки соскочили с саней, пошли рядом. Одного из приезжих признали издалека: старший брат Касьяна — Семен. Другой — в длиннополой оленьей дохе — Алексею не знакомый, но Касьян сказал:

— Да это Петро. Городской парень в Беренчей переехал, охотником решил стать.

— Здорово! Не ждали гостей? — закричал Семен еще издали. Он сбрасывает лохматую рукавицу, идет к встречающим с протянутой для приветствия рукой. Здороваясь с Петром, Касьян сказал дружески:

— Ты на корреспондента похож. Фотоаппарат на шею повесил.

— Он всю дорогу щелкал своей игрушкой, — сказал Семен, отдирая с усов ледышки. — И вчера, пока ехали до ключа — мы на ключе ночевали, — и седни. Руки морозит, а снимает.

— Места уж очень красивые. Не удержишься.

— Молодец, что приехал, — похвалил парня Касьян.

От изб с любопытством глядят люди: кто приехал, к кому? Через заплот завистливо Затесиха поглядывает. Сам Затесов за ворота вышел. От другого дома другой Затесов, однофамилец и недруг первого, смотрит. Из окон смотрят белые, расплывчатые — обледенели окна — неясные лица.

С крыльца Катя кричит:

— Чего людей морозишь? Веди скорее в дом.

— И верно, — Касьян взял лошадь под уздцы, — пойдемте в тепло. А ты, Алексей, заходи с гостями посидеть, поговорить.

Касьян гостям коня распрягать не позволил, сам занялся.

— Вы же с дороги, пристали.

Петр со двора не уходит, ждет хозяина. Ему, видно, здесь все ново, интересно: орава веселых собак, крутящихся вокруг саней, шкуры, прибитые к стене дома с наветренной стороны, связка сизоватых капканов.

Касьяну хоть и приятен интерес гостя, но он и его в избу прогнал.

— Иди, иди, отдыхай.

Петр старательно обмел голиком снег с валенок, сбросил в холодных сенях доху, прошел в избу.

Катя быстро сгоношила стол: гости с дороги.

— Может, строганинки? — спрашивает Касьян Петра.

— Не ел никогда. — Петр посматривает солнечно.

— Тащи, — командует Семен.

Касьян выскакивает из-за стола, возвращается с улицы с большим куском мерзлого мяса.

Сохатина.

— А ты знаешь, — поучает Семен новичка, — дикое мясо самое легкое. Ешь его сколько хочешь — тяжело не будет.

Касьян широким ножом гонит по мясу красную стружку.