Онлайн книга «Супердиверсант Сталина. И один в поле воин»
|
– Радиорубка? Или как она там называется… – Заняли! Там Ивернев сейчас. – А капитан где? – Спал у себя. Оказал сопротивление. Ну, дали разочек… – Знаю я вас… – проворчал Наум. – «Разочек»… Поубиваете мне половину экипажа… – Не-е! – заулыбался Ганс. – Ладно. Действуем по плану. Доставите на мостик офицеров по списку «А». – Есть! Пройдясь по мостику, Эйтингон подуспокоился, повеселел. Хватит и ему переживаний. Захватить линкор – это самое начало. «Тирпиц» надо еще угнать – провести морем вокруг Норвегии до самого Мурманска, а немцы просто так корабль не отдадут. Придется, скорее всего, сразиться и с теми, кто на самом линкоре, и с теми, кому прикажут вернуть «Тирпиц» – или уничтожить. Весело… Наум до того задумался, что не сразу расслышал шорох за спиной. Не думая, на рефлексе он развернулся, направляя «Вальтер» с глушителем на обер-лейтенанта. Райнерт всего лишь попробовал усесться, опираясь на переборку, но тут же замер, завидя черное зияние дула. – Не стреляйте! – сказал он слабым голосом. – Не буду, – ответил ему Эйтингон, опуская оружие. – Кто вы? Зачем вы здесь? – Зовите меня «Том», – усмехнулся Наум. – Вы англичанин? – Нет, русский. – Русский?! – Ага… Англичане очень боятся «Тирпица», вот мы и решили его… э-э… изъять из состава Кригсмарине. И ввести в состав РККФ. – Да вы безумцы! – В некотором роде – да, но не более чем ваш фюрер. Презрительная усмешка скривила губы обер-лейтенанта. – Он – не мой фюрер. – Рад слышать. Значит, хоть у кого-то на этом корабле мозги не загажены. В это время из коридора донесся глухой топот, и на мостик провели офицеров, связанных и под охраной. Как и было задумано, Турищев подошел к Науму своей валкой, но бесшумной поступью, козырнул небрежно и начал докладывать по-русски: – Товарищ старший майор… Эйтингон, отыгрывая свою роль, оборвал его: – Говорите по-немецки! – Яволь, герр оберштурмбаннфюрер! Переведя звание Эйтингона в эсэсовское, Турищев не ошибся. – Докладывайте. – Старший и средний унтер-офицерский состав, а также матросы заперты в кубриках или согнаны в пустующие отсеки. Машинное отделение, боевая рубка и другие посты заняты, спецы осваивают новую технику. При попытке к сопротивлению убито пятьдесят восемь членов экипажа, все – нижние чины. Наши потери – один убит, двое ранены. – Кого убили? – Вахтанга Махарадзе. – Ясно. Наум повернулся к немецким офицерам, оглядел их лица – спокойные, усталые, раздраженные, злые. На него смотрели враги. Лет десять назад вот с этими самыми людьми он мог выпить пивка где-нибудь в Киле или Данциге, поговорить за жизнь, а теперь всякие нехорошие дяди развели их по разные стороны и сделали противниками в войне. «А что? – подумал Эйтингон. – С этого и начну». – Бывал я раньше в Германии, – начал он вслух, – бывал в Гамбурге и Кёнигсберге. И вполне мог с кем-то из вас пересечься в баре или ресторане. Мы вполне могли выпить баварского и разговориться. Попрощаться и остаться друзьями. А теперь мы стали врагами. Вернее будет сказать, не стали – нас сделали противниками только потому, что кое-кто счел русских недочеловеками и решил захапать побольше жизненного пространства на востоке… Наум обвел взглядом офицеров. Одни из них нахмурились, другие усмехались, третьи сохраняли напряжение. Впрочем, страх мелькал в глазах у всех. – Я не призываю всех вас изменить Рейху и пойти на службу Советской России, – продолжил Эйтингон. – Хотя, если честно, не сочту предательством отказ служить преступному режиму Гитлера. Не буду долго говорить о тех зверствах, которые творили и творят немецкие солдаты в моей стране, скажу только, что не замараться в пролитой крови у вас не получится, пока вы воюете под германским флагом. Сейчас вы все являетесь соучастниками преступления, имя которому – война. Для нас она священна – мы защищаем своих родных, свою землю. Вы же – захватчики, убийцы и грабители – не важно, находитесь ли вы в башне танка или на капитанском мостике. Это была преамбула. Теперь о деле. Я предлагаю вам добровольно помочь перегнать «Тирпиц» в Мурманск. Нас слишком мало, чтобы справиться со всем корабельным хозяйством. Что это вам даст? Во-первых, вам необходимо помнить главное – сейчас вы находитесь в плену. И только от вас зависит, каким он будет, этот самый плен. Вы можете угодить в Норильск – это в Арктике, где загнетесь от холода, голода и непосильного труда… – Это варварство! – высказался один из офицеров, высокий, сухопарый, бледнолицый. – Возможно, – холодно согласился Наум, – но не большее, чем то варварство, которое вы позволяете себе в «лагерях смерти». Только в одном концлагере Аушвиц каждые сутки умерщвляют в газовых камерах несколько тысяч узников или ставят над ними бесчеловечные опыты: удаляют, к примеру, какой-либо орган и смотрят, как от этого страдает человек. Выкачивают кровь из детей, чтобы переливать доблестным воинам вермахта, и тому подобное… хотел сказать: «зверство», вот только зачем обижать животных? Они так не поступают с себе подобными. – Все это клевета! – воскликнул бледнолицый. Эйтингон шагнул к нему и спокойно спросил: – Имя? Звание? Офицер задрал подбородок. – Меня расстреляют? – Не слышу ответа, – по-прежнему спокойно сказал Наум. – Фрегаттен-капитан-инженёр [21] Оскар Штелльмахер! – Так вот, герр Штелльмахер. Все, что я сказал, – правда. Когда закончится война, я, если хотите, лично проведу вас по баракам Аушвица, когда его несчастных узников освободят наши войска. Покажу вам крематории и гору пепла, в который уже превратились сотни тысяч людей. А насчет расстрела… Не дождетесь. Сейчас вы нужны мне, а позже понадобитесь свободной Германии, которую мы вылечим от «коричневой чумы». – Каким образом? – усмехнулся пожилой, но справный моряк с очень ясными голубыми глазами. – Занесете «красную заразу»? Эйтингон не выдержал и рассмеялся – его распирало то блаженное ощущение, которое всегда овладевало им в опасных операциях – в Китае, в Мексике, во Франции, везде. Ясноглазый, встретив его бестрепетный взгляд, представился сам: – Фрегаттен-капитан Роберт Вебер, командующий артиллерийской БЧ. – Герр Вебер, вы ничего не знаете о советской стране. У нас хватает недостатков, согласен, но только в нашей стране люди обращаются друг к другу со словом «товарищ». Лично я не знаю слова лучше этого, и чтобы ощутить драгоценное чувство товарищества, нужно пожить у нас. Кстати, немцы – единственная европейская нация, которая смогла прижиться в России с давних времен. Сейчас в СССР живет несколько миллионов немцев. Поговаривают даже, что Автономная Республика Немцев Поволжья, упраздненная перед войной, будет восстановлена после победы. |