Онлайн книга «Вранье»
|
– Папа, чего ты добиваешься? Нам уехать, да? Отец молчал. Шура заводился: – Нет, так легче всего! Вы хорошие, мы плохие! Ты скажи, нам уехать, да? – А что это изменит? В этот момент он почувствовал такое отчаяние и такую безграничную ненависть к отцу, что хотелось наказать его, чтобы тому стало больно и он запомнил бы это на всю свою жизнь. У него прилила кровь к голове. Неужели это было, неужели он мог ненавидеть папу, и он такой же, как все, как Рита, и ничего нельзя изменить? Наверное, есть проблемы, которые не решаются, и хорошо, что так получилось с Гришкой. Так он думал впервые, а может, всегда забывал, что раньше уже думал так же. Маргарита вдруг поднялась с кровати, накинула сумку на плечо и молча вышла из квартиры. На пятнадцатилетие окончания школы решили собраться классом у Ленки Катаевой, бывшей отличницы, ныне супруги серьезного человека. Она теперь жила в пятикомнатной квартире с евроремонтом у Речного вокзала. Они с Борцовым этот факт заранее обсудили и расставили акценты, как они умели, когда оставались вдвоем. Заранее договорились приходить без жен и мужей, тем более что серьезный человек отъехал в командировку. Перспектива бодрила, хотя прорывалось легкое чувство вины перед Мариной. Но та все сразу поняла и даже одобрила. Да Шура в этом и не сомневался. Зашел Борцов, болтал с родителями и периодически ныл, что Шура, как всегда, не мог собраться к его приходу. Вечно его надо ждать. В комнату вошла Марина, и родители деликатно ретировались. Внимательно посмотрела на Борцова: – Какой ты сегодня красивый… Борцов отвел глаза и запыхтел. Шура никогда не мог понять, куда девались вся его язвительность и ироничность, когда в разговор вступала Марина. Он поспешно сказал: – А Вадик всегда хорош, разве нет? Марина захохотала, а Борцов побагровел и сник. – Ведите там себя хорошо, мальчики! Свобода пьянит. Доверяю тебе своего мужа, Вадик. Чтобы привез в целости и сохранности. – И она опять захохотала. Борцов взглянул на нее зло и затравленно: – А если не привезу? – Ой! Что ты такое говоришь? – И она закатила глаза. – Шурик, он меня пугает… Борцов резко встал: – Я тебя жду у подъезда. Шура взорвался: – Я не понимаю, что ты его дразнишь?! – Ох ты, боже мой, какие мы нежные! Вот подумай, Шурака, что я такого сказала? Ну что? И действительно, ничего она такого не сказала. Пошутила, а тот завелся. Надо будет с ним поговорить. По дороге он никак не мог найти подходящий момент для разговора. Только когда подходили к Ленкиному дому, решился. Сказал, что не понимает, что они с Мариной не поделили, и что Вадик ставит его, Шуру, в неудобное положение. Он понимал, что разговоры эти в пользу бедных и что Борцов отшутится – и все будет как всегда. – Стерва она. Лживая стерва. Шура остановился: – В глаз захотел? Борцов переминался с ноги на ногу, будто бы грелся, хотя на улице было тепло. Шура легонько толкнул его в плечо. Тот поднял глаза. Шура чувствовал, что уже не может остановиться: – Треньдеть ты любишь, а как до дела доходит, сразу в кусты! А может, я чего-то не знаю?! Борцов вздохнул: – Ладно, Шурик, прости. Все ты знаешь! Во всяком случае, мне тебе рассказать нечего. Просто я ее чувствую. Она добрая, только когда силу чует. Но если кто-то слабину дал… – Какую слабину? Кто ее дал? Ты можешь выражаться яснее? Борцов отвернулся, будто что-то увидел: – Короче, она только сильных любит. Шура нервничал. Что-то было не то, он чего-то не понимал. – А кто слабых любит? Ты что, дурак? Борцов усмехнулся: – Сам ты дурак. Не дай бог разозлишь ее или фигня какая случится, она с тобой церемониться не станет, а вот с говном смешает. Он повернулся и пошел в сторону подъезда. Больше они на эту тему не говорили, но именно тогда он ощутил какую-то тайную гордость за Марину. Он даже стыдился своего чувства, но ничего не мог с собой поделать. Все-таки он в ней не ошибся, самого Борцова скрутила. Такая женщина дорогого стоит. Шура проснулся от легкого шороха. Полежал, вслушиваясь. Шорох повторился. Кто-то скребся в дверь. Он посмотрел на часы. Было около двенадцати. Обычно он так рано не ложился, а сегодня уснул почему-то. Оказалось, что он и дверь не запер. В подъезде было темно, и он спешно зажег свет. Маргарита стояла, прислонившись к стене, и ее напряжение мгновенно передалось ему. Он посторонился, и она вошла. Прошла в комнату. Села на стул: – Я посижу у тебя, ладно? Шура кивнул. – Выпить хочешь? Она покачала головой. Шура начал неуклюже собирать постель, но все валилось из рук, простыня не складывалась, и он чертыхался. Рита засмеялась: – Самое время постель стелить. Давай я тебе помогу. Она встряхнула подушку, провела рукой по простыне. Шура перехватил руку. Ждал реакции. Рита замерла, потом, не вынимая у него руки, схватила край одеяла. Он осторожно освободил вторую руку и прижал к себе. И тогда увидел ее глаза. На следующий день решили на работу не идти. Гарин названивал по обоим телефонам, номер определялся, и они зачем-то замолкали. А когда звонки прекращались, долго хохотали. – Так ему и надо, упырю этому! – Здрасьте, пожалуйста! Что он тебе сделал? Рита скривилась: – Не люблю жлобье! Пили кофе с тостами. Маргарита долго и основательно намазывала мягкий сыр на хлебцы, Шура жмурился от удовольствия. Раньше он не понимал, почему его израильтяне так любят. Жалкое подобие нормального сыра. А сейчас вдруг почувствовал вкус. – Рит, я, конечно, все понимаю, но тут недопонял… Что ты там говорила про женщину. Она удивленно посмотрела на Шуру: – Какую женщину? – Ну, ты вроде женщиной хотела стать… В каком смысле? Рита помрачнела, и он пожалел, что начал этот разговор. – Я родить хотела. Ходила по врачам, на Мертвое море ездила. Мне даже хорошие прогнозы давали. А потом поняла, что фигней занимаюсь. Как тут родишь? Все-таки для этого два человека нужно. И чтобы оба хотели. Правда? Шура сдержанно кивнул. – А у меня таких людей не было. – Что, ни одного? – Ни одного. Шура почему-то обрадовался. Потом поспешно вздохнул, чтобы она этого не почувствовала. – Ты не бойся, Шурик, я к тебе не для этого пришла. |