Онлайн книга «Внучка берендеева. Второй семестр»
|
А как замерла… – Сердце не выдержало, – произнесла тварюка. – Хватит! – Почему ж? Все равно изгонять станут. Будем считать, я облегчил им работу. Уходи… Я боялась, что третья девка тоже кричать станет, но она на стеночку оперлася и по стеночке той сползла. – Позвоночник… эта еще поживет, если целителей кликнуть, но ходить сама не сможет. Уж извини, духи не любят, когда их изгоняют. Ручка Люцианы Береславовны вцепилась в мое плечо, будто боялась она, что хватит у меня дурости шагнуть по-за щит. Может, будь я одна, и хватило б… но помру, то и она не выдюжит. Разорвут. – Да и кому понравится, когда тебя из обжитого дому гонят? Потому, Зослава, подумай хорошенько. Изгнать меня изгонят, но что я перед тем с твоею бабкой сделаю? Тварь замерла, положив на щит ладонь раскрытую. Мол, вот толкнет хорошенько, и щит рухнет. – Не веришь? Правильно, всякому верить – веры не хватит. Спроси у своей подруженьки… она-то всякого повидала… верно, Люцианушка? Я оглянулась. Люциана Береславовна стояла, к стеночке привалившись, белым бела. И было в ее лице что-то этакое, жуткое. Сама на нелюдь ныне похожая стала. – Т-ты… – От и свиделися! – Бабка моя руки раскрыла и поклонилася. – Я ж говорил, что свет нынешний тесен, а тот еще тесней… скажи, Люцианушка, что я с этим телом сделаю, коль охота будет? Сумею навредить? Я глядела. А она… она кивнула. И лицо руками закрыла. – Ты, никак, не радая… – Уходи, – взмолилась Люциана Береславовна. – Уходи, пожалуйста… – Уйду. Я ж всегда ухожу. Мир ваш, конечно, интересен, да только подобным мне в нем неуютно… а ты объясни девочке, кто я. Видишь, мается. Люциана Береславовна сглотнула только. Но не послушать тварь не посмела. – Дух это… проклятый… когда-то был человеком. Магом. Сильным. – Некромантом, – уточнила тварь. – Очень сильным, – она будто и не услышала. – Настолько, что сумел после смерти в мире этом задержаться… – Искал, понимаешь ли, элексир, способный излечить от всех болезней… в ирии меня точно не ждали… – …он многих убил… – Какая наука без сопутствующих жертв? Это мелочи… зато получись у меня, скольких я бы спас? Сотни людей. Тысячи! – …и поэтому сам боялся смерти. – Не боялся, Люцианушка. Просто… смерть – это очень нефункционально. И обидно. Понимаешь, когда ты стоишь на пороге величайшего открытия, а у тебя сердце прихватывает. Не успел немного. К чести моей, могу сказать, тогда я искренне полагал, что панацеум – возможен… Бабкины черты поплыли. На миг. Проглянуло из них чужое лицо. Злое? Нет. Усталое? Не знаю. Чужое и все. – Вот и пришлось сменить тело, а там еще одно, и еще… оно, конечно, не совсем та жизнь, к которой я привык. Многое видится иначе. Ваши заботы, хлопоты, проблемы надуманные. Вы не понимаете истинной ценности своего существования. Это забавно… Глаза у него иные. Будто в меня смотрит. Вовнутрь. И щит оному взгляду не помеха. Смотрит и перебирает, копается, мол, чего в тебе, Зославушка, хорошего есть? – Его удалось изгнать… запечатать… на время… – Пока одна глупенькая магичка печать не сломала. Да, Люцианушка? – Ты… меня… обманул! – В чем же? Разве не исполнил я в точности, что обещал? – Ты… Нет. С ним нельзя разговаривать. Его нельзя слушать. Зослава, что бы он ни сказал… он солжет… – Разве? – Тварь наклонилась. – Солгу? И в чем же? Ты хотела жить… ты так хотела жить… и ты жива. Это ли не чудо? Твоя племянница… ты молила и за нее… она ведь тоже жива? А что до прочего, то… я исполнил, что ты просила. А чего не просила – извини… И вновь захихикала. Люциана Береславовна прикусила пальцы, до того ей хотелось ответить. А я молчала… еще одна тайна? Чужая. Темная, что зимняя ночь. Не хочу. – Ты просила, чтоб виновный скончался в муках? Разве я виноват, что ты не того виновным сочла? Если разобраться, твоя сестрица была очень честолюбива. Возжелала занять престол? Для того и о чести забыла, и о совести, а как не вышло, стала плакаться, что ее снасильничали. Клевета… за то и была наказана. А ты, Зославушка… у тебя появится шанс спасти старушку… она славная… а что оступилась, так с людьми сие случается частенько. Неужто не жаль тебе родную бабушку? Теперь голос его сделался звонким, девичьим. А из бабкиного глаза выкатилась слеза. Красная. – Я дам тебе шанс… меня призвали… подчинили… не люблю принуждения… тем более, когда тот, кто подчиняет, полагает, будто он – самый умный. Частая ошибка, Зослава. Не повторяй ее. Я себя особливо умною никогда-то не считала. И ныне лишь кивнула. Отступила. Что оно попросит? Душу? Жизнь? Жизнь я за бабку отдам, да… – Мне твоя жизнь без надобности, – сказала тварюка, разом про Люциану Береславовну забывши. – Душа тем паче, а те, кто меня призвал… им всего-то и надобно, что слово твое. Ты, Зослава, внучка Берендеева… – Не слушай! – …пойдешь к венцу с человеком, который покажет тебе вторую половину… – Из широкого бабкиного рукава появилась монета. Тварь положила ее на пол. – Пойдешь немедля. И станешь женой. И будешь ею до самой смерти… – Чьей? – поинтересовалась Люциана Береславовна. А бабка моя лишь руками развела: мол, того не ведаю. – Видишь, Зослава… ничего особенного… всего-то замуж выйти… – тварь подмигнула. – И взамен получишь свою бабку целой и живой. Конечно, про здоровье врать не стану. Какое здоровье в ее-то годы? Но с другой стороны, тут у вас целителей тьма, подлатают… Я сглотнула. От же ж… угораздило эк! Ехала в столицы за женихами. Сполнилося желание. Женихов у меня – хоть ты нумера на шеи вешай, чтоб не запутаться. И сказать кому – смех и грех… грех… одному слово дал, другому – надежду. А под венец с третьим пойду. И разумею, об чем тварюка думает, ухмыляяся. От жены до вдовы недалече И мнится, коль сама не сумею от нелюбого сбегчи, найдутся помогатые. Кирей вон, шею свернет и горевать не станет. Только… разве ж по совести сие? Или, коль дело такое, то и простит Божиня? Вымученное слово. Клятва нежити. – Ну что, Зославушка? – Тварюка стояла, улыбкою оскалившись. И из уголка рта кровь ползла. Из уха тож. И глядеть на сие было и страшно, и противно – Согласна ли ты? Если согласна, скажи. Ты, не чета мне, девушка чистая, светлая… слово данного не нарушишь. Думай, да не задумывайся… Люцианушка наша, уж до чего самоуверенна, а тут все ж помощь кликнула… вона, бегут… а как прибегут, то и поздно станет. Огневиками кидаться станут. Мебель попортят… не жалко мебели, Люцианушка? |