Книга Осенний трон, страница 23 – Элизабет Чедвик (Англия)

– Ида – милая девочка. У меня сложилось впечатление, что она не стремилась в постель короля. Скорее, даже сожалеет, что так получилось.

– Роджер Биго глаз с нее не сводил. – Алиенора села на скамью и оглядела расцветающий сад.

– Думаю, когда отец устанет от Иды, то пристроит ее в жены тому, кто будет заинтересован, – бросил Гарри. – Биго уже сейчас выражает такое желание. Но на его месте я вел бы себя поосторожнее. Опасно обхаживать молодую курочку, пока она ходит в любимицах петуха.

Алиенора внимательно посмотрела на сына. Сам он вроде бы не спешил обзавестись любовницей, хотя супруга его оставалась в Париже, а отношения между ними строятся не на страсти, а на долге. Или же если он все-таки имеет других женщин, то не выставляет эти связи напоказ, как его отец.

– С ними он забывает о возрасте, – продолжал Гарри. – Вот почему у него всегда самые быстрые лошади – чтобы оставаться впереди.

– И они постоянно лягают его. Он не понимает, как можно поделиться властью, как можно уступить хоть каплю контроля. И женщин потому выбирает вовсе не из-за их молодости. Просто они делают так, как скажет король, – юные дурочки полностью в его власти и не борются за самостоятельность.

В отличие от его пожилой супруги, которую Генриху приходится держать под замком, возводить вокруг нее толстые стены и шпионить за ней. Алиенора горько усмехнулась. Вот какова расплата за то, что она заставила короля бояться.

Позже, когда все собрались в зале, Алиенора улучила момент и отвела Уильяма Маршала в сторону, чтобы поговорить с ним.

– Хочу напомнить тебе о том, что твой долг – заботиться о Гарри, – проговорила она. – Он взрослый человек и не скажет мне спасибо, если услышит мои слова. И все-таки: турниры опасны. А мне кажется, что сейчас старшего сына притягивает все, что связано с риском.

– Госпожа, я поклялся защищать милорда до последней капли крови, – перестав улыбаться, сердито ответил Уильям.

– Уильям, тогда сосредоточься на его безопасности. Я слышу много похвал твоей доблести и умению обращаться с оружием, и я вижу, как смотрят на тебя мужчины в этом зале – и женщины тоже. Лесть и восхищение легко могут вскружить голову. Я не хочу, чтобы ты или мой сын подвергали жизнь опасности. Помни: ты отвечаешь за вас обоих. Не надо объяснять мне, будто это само собой разумеется, потому что это не так. Я должна назвать вещи своими именами и удостовериться, что ты понял меня.

Уильям коротко кивнул:

– Я вас понял, госпожа. Служа молодому милорду, я служу вам. Клянусь, я вас не подведу!

Величественным жестом Алиенора дала понять, что удовлетворена. Она знала, что галантный ответ Уильяма – не просто слова. Многие молодые рыцари восприняли бы ее предупреждение в штыки, но Маршал, достаточно уверенный в своей мужественности, отреагировал так, как нужно.

После пасхальных торжеств Алиенора вернулась в Сарум и приготовилась провести еще одно лето на продуваемом всеми ветрами холме. В крепость ее проводил Гарри и провел там целых три дня. Вместе они съездили на соколиную охоту, что для королевы было редким и ни с чем не сравнимым наслаждением, потом сын отправился обратно в мир рыцарских турниров и дворцовых интриг. А она осталась за двойным кольцом стен.

Между тем в Саруме опять появились каменщики – король повелел возвести еще одну мощную башню в дальнем углу замка. Алиенора разглядывала фундамент будущего строения и удивлялась: зачем Генриху так укреплять Сарум? Вряд ли он сам собирается проводить здесь время.

В августе ее порадовал неожиданным визитом Ричард. Он прибыл под развевающимися стягами из разноцветного шелка, издалека давая понять каждому встречному, что с его присутствием следует считаться. Алиенора позабыла обо всех церемониях и бросилась в его объятия с криком, в котором было поровну радости и боли.

Его руки, крепкие и сильные, обхватили ее, и она припала к сыну, невыразимо счастливая от встречи с ним. И тут же отстранилась – ей не терпелось как следует разглядеть его.

– Дай же мне посмотреть на тебя!

Три года прошло с их последней встречи, и от юнца, которого помнила Алиенора, в этом высоком красавце не осталось ничего. Черты его лица были правильными, тело – гибким, движения – плавными, но в них ощущалась сила. В Ричарде были та же порывистось и энергичность, что и в Гарри, но их смягчали высокий рост и грациозность движений.

Он улыбнулся ей:

– Ну как, мама, нравится тебе то, что ты видишь?

– Разве может не понравишься такой красавец? – Смеясь и плача, она обнимала Ричарда снова и снова, а потом взяла за руку и повела в главную башню замка. – Но даже если исключить материнскую пристрастность, мне трудно представить, чтобы хоть кто-нибудь мог найти в тебе недостаток.

– Даже отец? – спросил он.

– Что он еще сделал?

Ричард затряс головой:

– Ничего, я просто пошутил. – Его внимание привлекла новая высокая стена. Он рассматривал ее с задумчивым интересом.

– Генрих говорит, что хочет улучшить оборону крепости, поскольку она не реконструировалась со времен его деда. Но меня эта стена подавляет. Я и без нее знаю, что нахожусь здесь как узница. Еще он строит тут совершенно неприступную башню – то ли меня хочет в ней заточить, то ли спрячет там свою казну…

Они вошли под прохладные своды большого зала. Слуги принесли напитки и разместили свиту принца. Кто-то уже забрался на вершину башни и водрузил там его боевой штандарт. Ричард скинул легкий дорожный плащ и отдал оруженосцу.

– Итак, – начала Алиенора, когда слуга поставил перед ними блюдо с медовыми лепешками, – какие у тебя новости? Я изголодалась по вестям из внешнего мира. Информацию, что проникает сюда, приходится собирать буквально по крупицам. Твой отец делает все, чтобы отрезать меня от жизни. Что происходит в Пуату?

Ричард впился зубами в лепешку, прожевал кусок и проглотил.

– Там все еще идут мятежи, но люди уже начинают понимать, что чем сильнее они пытаются давить на меня, тем решительнее отпор и что ресурсами и тактикой я превосхожу их. Сейчас вроде установилось затишье. Не думаю, что это надолго, однако многие бунтовщики поклялись отправиться с оружием в Иерусалим.

Увлеченность сына военными делами тревожила Алиенору. Ричард был настоящим воином почти с первых дней жизни – не из необходимости, а по склонности характера. Помпезные турниры в его глазах были не более чем никчемной мишурой, ведь истинная доблесть проявляется только на поле боя.

– Говорили, будто Тайбур неприступен, но он пал, – рассказывал Ричард. – Я взял его и сровнял с землей, и Жоффруа де Ранкон сдался и преклонил передо мной колени.

С практической точки зрения Алиенора вполне одобряла действия сына. Когда-то в прошлом ее связь с семейством де Ранкон была очень крепка, а правду об отношениях с отцом Жоффруа она никогда и никому не откроет. Но время и изменчивый политический ландшафт истерли узы близости, молодое поколение уже не ощущает их. В Аквитании всегда было неспокойно, каждый землевладелец стремился захватить как можно больше власти.