Онлайн книга «Честь – никому! Том 2. Юность Добровольчества»
|
– Это, стало быть, ватаги вашей главный? – Да, дед. Полковник Петров, – отозвался Панкрат. – Полковник? Самделишный? – Самый что ни на есть! – Стало быть, барин? – Должно, барин. – Никак хворый? – не укрылось от взгляда старика вытянувшееся и посеревшее от боли лицо Петра Сергеевича. – Занемог маленько. – Ай-ай-ай, – сочувственно покачал головой дед Лукьян и, поставив блюдце на стол, подошёл к Тягаеву. – Недужится, барин?.. – спросил ласково. – Это бывает, бывает. Голова болит? Хочешь, вылечим? – Что? – вымолвил полковник. – Говорю, хворость твою могём выгнать. – Это как же? – Заговор знаем. Пётр Сергеевич с досадой махнул рукой. В заговоры и прочие деревенские суеверия он не верил. – Не веришь? Ну, как знаешь… – пожал плечами старик, по-видимому, несколько обидевшись. – Ладно уж… – вздохнул Тягаев. – Заговаривай, колдун. – Какой тебе колдун! – рассердился Лукьян Фокич. – Колдуна, барин, у нас в запрошлом году мужики на деревне дубьём пришибли. То колдун был! А мы – нет… – Не сердись, дед, – сказал Пётр Сергеевич примирительно. – Не силён я по этой части… – Не силён! Колдуны – вражины! Колдуны порчу на людей наводят да на скотину. А мы наоборот – выгоняем её. – Я понял. Прости. Заговаривай уж… – Так-то лучше, милой, – голос старика вновь стал тёплым и ласковым. – Погодь малость, мы сейчас. Что делал Лукьян Фокич, Тягаев не видел, зажмурив глаза от света, усилявшего боль. Через несколько минут старик протянул ему жестяную кружку: – До донышка пей. Пётр Сергеевич выпил и закашлялся: в кружке была какая-то несусветная гадость. – Дерёт, дерёт, верно, – говорил ласково целитель. – Это хорошо. Ты, милой, потерпи, – он коснулся крупной, тёплой ладонью лба полковника, пошептал что-то и отошёл на шаг. – Сейчас всё пройдёт, барин. Прошло несколько минут, и Тягаев с удивлением почувствовал, что боль исчезла, словно её и не было. Он открыл глаза и недоумённо посмотрел на старика. Тот ласково улыбался и поглаживал окладистую белую бороду: – Что, барин, болит? – Не болит! – воскликнул полковник, вставая. – Дед, да ты же кудесник! Спасибо тебе! – Бога благодари, барин, а нас – за что? Пётр Сергеевич, наконец, смог рассмотреть чудесного целителя. Был он очень высок, выше самого полковника, крепок и прям. Лицо его было красиво и просветлённо. Казалось, будто сошёл Лукьян Фокич только что со страниц древнерусской былины или сказки. Глаза его смотрели ласково, с лёгкой долей родительской снисходительности: так любящая мать смотрит на расшалившееся чадо. На груди у старика висел большой восьмиконечный старообрядческий крест. – Ты старовер? – спросил Тягаев. – Да. Не гоже разве? – Я просто спросил… – Садись, барин, чайку попей. Вишь, что подеялось с людьми… Убивают, истязуют друг дружку, точно нехристи… Упустили огонь, а как потушить теперь? Донька, налей чайку нам. Донька проворно бросился к самовару, налил чаю, поставил на стол. – Пей, барин, – говорил старик. – Откушай чего. Мёду возьми, вот… Пётр Сергеевич сделал несколько глотков и спросил: – Скажи мне, кудесник, от чего же всё это сотворилось? – Знамо отчего, милой. Бога забыли, а демоны тем и воспользовались. Большаки – они кто ж? Демоны самые настоящие. И бороться с ними крестом надо, – старик указал на свой крест. – Нельзя, барин, Бога забывать. А у нас как? В тревогу – и мы к Богу, а по тревоге – забыли о Боге. – Как думаешь, дед, одолеют нас большевики? Россию – одолеют? – Мы, барин, путей Господних не ведаем. Одно скажем, мужику эти большаки уже поперёк горла стали. Ты поспрошай в любой деревне: и всяк тебе одно скажет. – Что же скажет? – А то и скажет, что был у нас Царь, было начальство, и жили мы – Бога благодарили, – все имели, а если чего и не хватало, то надежду всякий питал: коли есть голова да руки, то и для себя и для детей заработаешь. Был порядок, был и закон и справедливость. Теперь у нас комиссары-большаки, начальства есть много, ну а остального ничегошеньки нет – ни пищи, ни одежды, ни порядка, ни закона, ни справедливости. Можно сказать, не живёт народ ныне, а только глядит, как бы не умереть. Да и то не знаешь, будешь ли жив от комиссара завтрева. Да и надежды на лучшее при них никакой, прямо охота работать пропадает. – Ну а при Керенском как было? Что скажешь? Старик помолчал, затем чуть улыбнулся и ответил: – А скажем мы тебе, барин, так: бывает лето с плодами Господними, бывает зима с морозами, стужами, буранами. А между ними слякоть, распутица никчёмная. Такая слякоть и Керенский был. Ни Богу свечка, ни чёрту кочерга… – Мудрец ты, дед, – заметил Тягаев. – Что ж дальше будет? – А то и будет, барин, что свет до тьмы стоит, но и тьма до свету. Бороть антихриста будем, покуда живы. Не окажемся рабами ленивыми и лукавыми, так и поборем. – Чтобы побороть, люди нужны, дед, – Пётр Сергеевич хотел было закурить, но передумал, вспомнив, что в домах староверов табак считается зельем сатанинским. – А где мне людей взять? У меня в отряде восемнадцать душ. И дольше месяца мы с ними, как проклятые, по лесам шарахаемся, не то удачу, не то смерть свою ищем. И куда дальше, скажи? Вот, в твоей деревне мужики всю ночь продотрядовцев били, а утром как? По домам разойдутся – ждать, когда отряд больший явится и всех их, как Трифона, на мельницу сведёт? Кабы встали все, как один, соединились бы, так, может, и побороли бы. Возвратившийся Панкрат доложил, что все поручения полковника он выполнил, после чего присоединился к скромному застолью. – Нечем нам вас, детки, потчевать, – покачал головой дед Лукьян. – Всё повыгребли нечестивцы. – Ничего, отец, воротим, – сказал Панкрат, доставая краюху хлеба и проворно нарезая её охотничьим ножом. – Добро ты сказал, барин, про то, чтобы все как один, – вернулся старик к прерванному разговору. – Дед наш, царствие ему небесное, прожил восемьдесят годочков и помнил ещё Бонапарта. Тогда хорошо было. Тогда все дружно взялись: и мужики, и баре… – Тогда проще было, – возразил Панкрат. – Тогда иноземцы пришли, хвранцузы – все и поднялись. И таперича свои! – Какие такие свои? – нахмурился Тягаев. – Троцкий тебе свой? Латыши и китайцы, которые по всему Поволжью страх на людей наводят тебе свои? «Свои»! Нашёл своих… – А знаешь, барин, ты на нашего брата напраслины не возводи, – сказал вдруг старик. – После того, что эти поганые у нас творили, не разойдутся по домам. Возьмутся, вот наше слово. И мы первыми на святое дело станем! Ни с винтовкой, ни с вилами, а с крестом на них пойдём. Демоны креста убоятся. |