Онлайн книга «Хромой. Империя рабства»
|
– Что это? – Я осторожно изъял незнакомую жидкость из руки Огарика. Тот вынул пробку изо рта и растерянно ответил: – Зелье. – Понятно, что не сок. Парень молчал. – Что за зелье? – Ну… чтоб меня не обижали… Кроме мата в голову ничего не лезло. Понятно, что это идея не Огарика, но насколько хитро продвинутый дед… Смотрю, с местными алтырями-магами ухо востро держать надо! – Пей, – показал я ему на настойку, так как он успел плеснуть туда магической гадости. То, что в пузырьке, давать побоялся, интуиция подсказывала мне, что эта штука – концентрат. Нет, ну как не проснуться паранойе после такой картины и объяснения – вдруг отравить хочет? Огарик глотнул и тут же закашлялся, выплевывая. Сзади вывернул Чустам: – Ну что? Поймал? – Есть такое. – Я незаметно сунул пузырек за пояс. – Пей так, чтобы глотнул. – Да ты чего? – стал заступаться корм. – Пить отучаю. Огарик, понимая всю серьезность ситуации, глотнул еще раз и отрывисто задышал. Я забрал у него бутыль. – Ну разбирайтесь тут. – Чустам неожиданно вынул у меня из рук настойку и ушел. – Точно не яд? – прошипел я. Огарик закивал, говорить он не мог. Объявлять о том, что Огарик что-то подмешал в настойку, не хотелось. – Смотри, чтоб не вырвало, – сжалился я над парнем, но тут же сопоставил свои слова и эффект зелья – неужели я жалею его из-за этой дряни? – Рассказывай! – Там зелье, чтобы я всем нравился… ну то есть не нравился, но меня бы уважали, в смысле любили. – Я тебя понял. Понятие «симпатия» тут, да как, собственно, и в нашем мире, могло расцениваться в разных социальных кругах неодинаково. Среди нас, может, только Толикам бы понял его адекватно, остальные – как минимум поглумились бы, а как максимум сделали бы нелицеприятные выводы. Своим о тайне Огарика я не рассказал. Хотя сначала и хотел, но предположил, что они тоже под воздействием зелья и как бы мне не перепало. Когда тронулись, дождавшись пешее войско, я с Огариком отстал немного. – Давай объясняй. Хмеля в парне не ощущалось, что только подстегнуло подозрения – маг, мог и вывести, как, собственно, и яд. – Это зелье, чтобы… не обижали меня, уважали, прислушивались… – Как называется? – Зелье… вождя, – понурившись, ответил парень. – Почему так? – Ну-у… оно для подчинения. – То есть? Тебе все подчиняются? – Нет, оно обостряет внимание людей к тебе, твоим словам. Ну-у… при решении какого-либо вопроса к тебе прислушиваются. Но оно слабое! Оно только чуть-чуть помогает! – То есть я к тебе отношусь хорошо только из-за этого зелья? – Ты и раньше хорошо относился. Мы с тобой кровь смешали и теперь как родня. На тебя это зелье не действует, оно чтобы другие относились хорошо ко мне. А когда мы смешали, то часть моей магии попала к тебе, и теперь на тебя зелья на моей крови не действуют. – А оно на твоей крови? – Да. Минут пять мы ехали молча. За это время я успел подумать и сопоставить некоторые факты. Вдруг все стали хорошо относиться ко мне, прислушиваться к моему мнению… – Огарик, а вот если мы смешали кровь и часть твоей магии, как ты говоришь, вошла в меня – я маг? – Нет, – растерянно ответил парень. – Магом нельзя стать, им только рождаются. – А если часть твоей крови во мне, то ко мне тоже будут хорошо относиться? Мальчишка задумался и наконец ответил: – Не знаю. А вот до меня, кажется, стала доходить подоплека моего негласного выдвижения в лидеры. Даже корм вдруг стал таким лояльным и послушным, прямо жуть – мальчик-паинька. И началось ведь это все после появления Огарика. Дед ведь наверняка нам… О чем я? Мы же даже пили вместе! Пока я размышлял, Огарик вообще потух, это было видно по опустившейся головенке – лица я не видел, так как парень сидел впереди меня. – По деду скучаешь, – потрепал я его вихры. В конце концов, мальчишка не виноват – дед велел, он и сделал. – Скучаю немного. Я привык к нему за год. – То есть за год? А раньше ты не с ним жил? – Нет. – А с кем? На этом мои успехи по раскрытию темных пятен биографии мальца закончились, тот опять ушел в глухую, молчаливую оборону. Когда к вечеру никто не умер и не забился в конвульсиях, я решил угостить остатками настойки новеньких – на всякий случай, вдруг наши загнутся, так и эти пусть… Шучу, конечно… наверное. На тот же всякий я выждал день, и… вот мы в одном лагере. Однако паранойя не давала успокоиться, и мы с Чустамом договорились, что ночью тот из нас, кто встает на стражу, будет делать вид, что спит, а второй будет страховать его лежа. Лежать с закрытыми глазами и не спать, когда очень хочется… надо местной инквизиции предложить такую пытку. Происшествие случилось за полночь. Один из гладиаторов, тот, которому осталось жить недолго, Солк, встал и направился к Чустаму. Я напрягся. Но гладиатор потрепал Чустама за плечо и что-то прошептал, после чего вернулся на свое место. Утром ко мне подошел Наин: – Не подумай, что клевещу или разлад внести хочу, но ночью твой человек на страже спал. Я не знал, что ответить. Рассказать, что проверяли их, неловко, не рассказать – Чустама очернить. – Я поговорю с ним. – Не хотелось бы, чтобы он о нас плохо подумал, – замялся гладиатор. – Чустам нормальный мужик, поймет. Однорукий кивнул. – На тебя жалоба поступила, – когда Чустам вернулся от реки, неподалеку от которой мы встали, сообщил я. – Вот ведь! Теперь и на посту не поспишь, – ухмыльнулся он. – Дядь Хромой, – подошел Огарик, – а можно я того с больными глазами посмотрю? Парень имел в виду третьего гладиатора, насчет зрения которого Наин, похоже, преувеличил – вот уж на двадцать шагов он точно не видел. – Позже, Огарик, давай еще на них посмотрим. – Я не чувствую, что обманывают. – А ты всегда наверняка знаешь? Мальчишка помотал головой. Я развел руками – мол, сам понимаешь. – Давай подождем. А ты сможешь вылечить его? – Не знаю. Правильность моего решения насчет принятия новеньких никто не оспаривал, но после событий, произошедших через два дня… |