Книга Ликвидатор с Лубянки. Выполняя приказы Павла Судоплатова, страница 153 – Николай Хохлов

– Это ваше полное право, – сказал мистер X. – Только учтите, что мы уже отправили телеграмму в Москву с подробным планом, включая ваши данные о квартире и доме. Они там все готовят. Ваши поправки и окончательное согласие скажите нам не позже, чем в ночь под четверг, чтобы мы успели в крайнем случае остановить наших людей в Москве.

Условились, что утром я встречусь с Околовичем, а затем поеду вместе с Маламутом в радиостудию Голоса Америки для записи обращения по радио. Возник вопрос, что я буду говорить на пресс-конференции.

– Как можно меньше, – попросил я.

Американцы согласились и сказали, что будут составлены пресс-релизы, в начале конференции выступит Верховный Комиссар, и от его имени будет рассказана моя история. Я же ограничусь только ответами на вопросы.

– Переводить на английский будет господин Маламут, – сказал мистер X. – А по-немецки будете говорить сами?

Я решил отвечать и по-немецки через переводчика, чтобы иметь больше времени для обдумывания.

Потом все разъехались. Я принялся за текст обращения. Под вечер раздался телефонный звонок. Меня позвали к телефону. Я с удивлением узнал голос Околовича. Когда-то я дал ему номер, списанный мною с таблички на телефонном аппарате охотничьего домика, но до сих пор он мне не звонил.

– Николай Евгеньевич? – спросил Околович. – Я вот почему вам звоню. Хочу сказать, что мы не видимся с вами совсем не потому, что мы этого не хотим. Вы меня понимаете? Если мы вам нужны, то требуется нажим с вашей стороны.

– Да, да, – ответил я. – Уже все сделано. Завтра утром они привезут вас сюда.

– Это точно? – переспросил Околович.

– Во всяком случае, мне так обещали.

– Тогда возьмите лучше наш номер телефона. Говорить по этому телефону я много не могу.

Я записал. Околович повесил трубку. Он был прав. Если американцы пытаются изолировать меня от НТС, то нам лучше обсудить это при встрече.

Мне не удалось увидеть Околовича ни в среду утром, ни в среду днем. Американцы заявили, что студия у них свободна в основном утром, и я должен немедленно туда ехать. Из студии я позвонил Околовичу и перенес встречу на четыре часа. Стали записывать обращение. Потом вдруг перегорела лампа. За ней пришлось почему-то ехать в город. Мы с Маламутом ждали в студии. В половину четвертого я позвонил Околовичу о задержке. Он сказал, что ждет и не сдается, будет ждать хоть до поздней ночи. Его шутка оправдалась. Запись была закончена только в десятом часу вечера. Маламут хотел сразу же ехать с текстом обращения в Бонн, но я просил его проехать вместе со мной в охотничий домик и дать мне возможность снять копию для НТС. Без проверки текста Околовичем я не хотел решаться на конференцию. Мы вернулись в домик. Внизу нас уже ждали американцы и англичане. Предстояло обсудить технические детали завтрашней конференции. Я попросил дать мне еще полчаса на снятие копии. Мы поднялись в мою комнату. Маламут стал диктовать, я – печатать. Когда мы дошли до рассказа о поручении мне операции «Рейн», я вдруг остановился. «Взрывчатость» того, что мы собирались делать, вдруг стала мне особенно ясна.

– Чарльз Львович, – спросил я Маламута. – Вы не думаете, что я не должен бы идти на эту конференцию, не получив абсолютных гарантий, что к моей семье в Москве пойдут?

– Мне трудно вам сказать что-либо. Я здесь на официальном положении. Но совсем между нами – в ваших словах много правды.

В этот момент в комнату вошел англичанин.

– У вас еще надолго? – спросил он.

– Знаете что, – сказал я, – не могли бы вы сказать американцам, что я даю им свое окончательное согласие, но с одним условием: мне дают абсолютную гарантию, что мою семью в Москве обязательно пригласят в посольство.

– Я не знаю, – сказал он нейтрально и исчез.

Я уже перепечатал обращение, когда англичанин снова пришел.

– Я говорил с ними, – сказал он. – Они звонили в центр. Там сказали, что, конечно, дают гарантию. Не понимают, почему вы беспокоитесь. Вам уже гарантировали это на днях. Только одно невозможно: сообщить из Москвы о разговоре с вашей женой до того, как вы начнете пресс-конференцию. Практически невозможно.

– Этого я не требую. Мне достаточно честного слова американского правительства, – сказал я.

– Там приехали ваши друзья. Господин Околович и другие, – невозмутимо продолжал англичанин. Они ждут вас.

Маламут распрощался и уехал. Внизу, за длинным столом сидели Околович, его друг – представитель НТС, американцы, англичане. Я передал Георгию Сергеевичу текст моего обращения по радио. Он прочитал внимательно и передал своему товарищу.

– Ну, как? Согласны? – спросил я Околовича.

Он пожал плечами:

– По-моему – все в порядке. Но деталей-то я не знаю. Трудно сказать окончательно.

Стали обсуждать план пресс-конференции. Выяснилось, что пресс-релизы уже готовы. Я спросил, почему мне их не показали.

– Да их составляли у нас лучшие специалисты, – ответил полковник американской разведки. – Вы не беспокойтесь. Ошибок не будет.

Но я потребовал, чтобы пресс-релизы мне были показаны. За ними поехали в город. Часа полтора мы обсуждали техническую сторону пресс-конференции. Выступать ли Околовичу, нужно ли заявление НТС, точное время, когда начинать радиопередачи Голоса Америки. Какая может быть реакция в Москве. Американцы говорили обо всем подробно, но только в вопроссе московской операции были несколько сдержаны. Я понимал, что это их личное дело, и не настаивал.

В половине второго ночи привезли пресс-релизы. Я открыл первую страницу и прочитал:

– «Н.Е. Хохлов родился в небольшой деревушке под Москвой под названием Горький»…

Поднялся громовой хохот. Хохотали мы трое: Околович, его друг и я. Остальные смотрели на нас с недоумевающими улыбками. Я читал дальше:

– «его жена – активный враг советской власти…»

Мы окаменели. Даже американцам стало неудобно.

– Покажите. Не может быть! – сказал полковник. – Нет, правильно, так и написано. Что за идиоты! Я говорил вам, что ему нужно сначала показать материалы!

Последние слова относились к одному, уже три дня присутствующему на совещаниях «эксперту». Тот поморщился:

– Да, нехорошо получилось. Но это мы вырежем…

Вырезать, однако, пришлось очень многое. Пробный экземпляр «пресс-релизов» превратился в некрасивую лапшу. Ошибок, несуразностей и заявлений, опасных для моей семьи, в тексте оказалось несметное количество.

– Скажите, – спросил я американцев с серьезной тревогой. – А не могут ли и в Москве так же сработать? Вместо посольства отвезут мою семью куда-нибудь в совсем другое место и все провалят?

Вмешался американец, которого я видел в первый раз. Он несколько часов тому назад прилетел из Вашингтона.