Книга Сад бабочек, страница 35 – Дот Хатчисон

Инара оживляется.

– За пьянство и беспорядки? Или распутные действия?

– Нанесение увечий.

– Вик…

Но Виктор не дает ему договорить.

– На территории колледжа произошло несколько изнасилований, но администрация и местная полиция провалили расследование. Возможно, намеренно, поскольку подозреваемым был сын начальника полиции. Обвинение так и не выдвинули, руководство колледжа не применило дисциплинарных мер.

– Тогда Эддисон сам выследил парня.

Они оба кивают.

– Линчеватель, – Инара вновь откидывается на спинку, на лице у нее задумчивое выражение. – Разочаровавшись в правосудии, добиваешься его сам.

– Много лет прошло с тех пор, – бормочет Эддисон.

– В самом деле?

– Я уважаю законы. Может, они не идеальны, но это законы, и ничего с этим не поделаешь. Без правосудия не будет порядка и надежды.

Виктор видит, что Инара внимательно слушает и обдумывает его слова.

– Мне по душе ваши мысли о правосудии, – говорит она после некоторых раздумий. – Хотя не уверена, что таковое существует.

– Существует, – отвечает Эддисон и стучит пальцем по столу. – Это тоже часть правосудия. И сейчас мы добиваемся правды.

Она улыбается.

И пожимает плечами.

* * *

Мы долгое время просидели в тишине, и он все больше нервничал, ерзая на камне и потея рядом с нагретой солнцем стеклянной крышей. Я не обращала на него особого внимания, пока он не кашлянул, готовый прервать молчание. Тогда я заложила пальцем книгу и взглянула на него.

Десмонд отшатнулся.

– Ты, хм… ты ведь всегда прямолинейна?

– По-твоему, это плохо?

– Нет, – ответил он медленно, словно не был уверен. Потом сделал глубокий вдох и закрыл глаза. – Из всего, что отец мне рассказывает, – много ли в этом правды?

Это заставило меня оглядеться в поисках закладки. Я вложила ее между страницами и отложила книгу на камень.

– А с чего ты решил, что должно быть иначе?

– Он слишком старается. Ну и… все эти разговоры про секретность. Когда я был маленьким, он привел меня в свой кабинет, все показал и объяснил, что у него много работы, и мне не следует заходить туда и отвлекать его. Он показал мне. Чего не скажешь про этот сад. И я понял, что здесь все иначе.

Я развернулась к нему, скрестив ноги, и поправила юбку, прикрыла что следовало.

– В каком смысле, иначе?

Десмонд тоже повернулся, и наши колени едва не соприкоснулись.

– Он действительно подобрал вас с улицы?

– Тебе не кажется, что лучше спросить у него самого?

– Я бы предпочел спросить у тех, кто скажет мне правду.

– И ты решил, что я одна из них?

– А почему бы и нет? Ты всегда прямолинейна.

Я невольно улыбнулась.

– Прямолинейна не значит откровенна. Может, я отвечу прямо, и в этом не будет ни слова правды.

– То есть ты солгала бы мне?

– То есть спроси у своего отца.

– Майя, что здесь происходит на самом деле?

– Десмонд, если б ты решил, что твой отец делает что-то неприемлемое, как бы ты поступил?

Догадывался ли он, насколько важным был его ответ?

– Я бы… ну… – Парень мотнул головой, провел рукой по длинным волосам. – Думаю, это зависело бы от того, что именно он делает.

– И как, по-твоему, что он делает?

– Помимо того, что обманывает мою мать?

В точку.

Десмонд снова глубоко вздохнул.

– Думаю, он приходит сюда ради секса.

– А если и так?

– Тогда он изменяет моей матери.

– И это забота твоей матери, а не твоя.

– Он мой отец.

– Но не супруг.

– Почему ты не ответишь прямо?

– Почем ты спрашиваешь меня, а не его?

– Потому что не уверен, что его словам можно верить.

Десмонд покраснел, словно стыдился, что ставит под сомнение слова своего отца.

– И ты решил, что мне можно верить?

– Другие же верят.

Он широким жестом обвел Сад и тех девушек, которым разрешалось выходить из комнат в его присутствии.

Но другие – с крыльями на лицах, которые выслуживались в надежде обрести свободу – оставались взаперти. За стенами оставались и те, кто любил поплакать, или часто впадал в уныние, или – за исключением Блисс – отличался стервозным характером. И за стенами оставались десятки девушек под стеклами и пустые витрины, которых уже не хватало на наше поколение Бабочек. И никто не знал, что собирался делать Садовник, когда закончатся места.

– Ты не один из нас, – заявила я. – И никогда не станешь одним из нас, просто потому что ты – это ты.

– Я какой-то особенный?

– Даже не представляешь насколько. Они доверяют мне, поскольку я доказала, что мне можно доверять. Не вижу смысла доказывать это тебе.

– Как, по-твоему, он отреагирует, если я спрошу у него?

– Не знаю. Вот он как раз поднимается к нам. Буду признательна, если не станешь спрашивать при мне.

– Не так просто спрашивать его о чем-то, – пробормотал Десмонд.

Действительно, нам это давалось непросто, по понятным причинам. Но со стороны его сына… думаю, это была трусость.

Садовник подошел и встал над нами с улыбкой.

– Ну как, поладили?

– Да, Майя очень приятный собеседник.

– Рад слышать, – он поднял руку, хотел коснуться меня, но в последний момент продолжил движение и почесал подбородок. – Нам пора, Десмонд, мама ждет к обеду. Майя, я проведаю тебя позже.

– Хорошо.

Десмонд поднялся и… поцеловал мне руку.

– Спасибо тебе за компанию.

– Взаимно, – ответила я.

Я смотрела, как отец с сыном идут через Сад. Вскоре они с Элеонорой и Эвери соберутся за обедом, как самая обычная семья, будут непринужденно болтать, невзирая на ложь, туманом нависшую над столом…

Через несколько минут ко мне поднялась Блисс.

– Ну и придурок, – проворчала она.

– Возможно.

– Он позвонит в полицию?

– Нет, – ответила я неохотно, – не думаю.

– Точно придурок.

Иногда с Блисс трудно было спорить, как в тот раз.

Но иногда и от придурков бывает польза.