Онлайн книга «Все наладится!»
|
– Зато у меня нет двоек по правописанию! Лицо девочки приобрело кислое выражение, и Винни поняла, что лучше было промолчать. На переменке та подождала, пока учительница отвернется, и принялась повторять дразнилку; к ней тут же присоединились подружки, хохоча и кривляясь. Винни застыла как вкопанная, слушая гадости, изливающиеся из хорошенького ротика, глядя на безупречные белокурые косички… Дальнейшее она помнила плохо. Когда учительница прибежала и оттащила ее в сторону, красавица рыдала на полу с красным от пощечин лицом. Винни отправили домой. Прочтя записку от учительницы, отец вздохнул так тяжело, что Винни стало еще горше. Она попыталась объяснить произошедшее, но он, похоже, не слушал. – Принеси ножницы. Сникнув, Винни покорно достала ножницы из маминой корзинки с рукоделием. Усадив дочь в кресло, он принялся подстригать ей челку размашистыми движениями. – Папа, уже коротко, – встревожилась Винни, глядя на возрастающую горку волос на коленях. – Сиди смирно, надо подровнять. Наконец, удовлетворенный своей работой, он отправил ее к зеркалу. Вместо челки на лбу торчал короткий ежик. Винни опустила голову, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы, однако отец успел заметить ее взгляд в зеркале. – Сейчас исправим, – поспешно заверил он. – По бокам сделаю покороче, и все будет нормально. – Точно? – А то! Винни зажмурилась и стиснула кулачки, съеживаясь от каждого взмаха ножниц; от страха ее даже подташнивало. Взглянув в зеркало, она в ужасе отпрянула – оттуда на нее глядело лицо брата Фрэнки. Винни разразилась рыданиями. – Как же я пойду в школу?! На лице отца появилось странное, отрешенное выражение. – У тебя мама умерла, а ты по волосам плачешь. Винни подавилась слезами и тихо ушла к себе. На следующий день подружки «красавицы» конечно же задразнили ее мальчиком, и опять без драки не обошлось. Неделю она пряталась в своей комнате, пока отца не вызвали в школу и не отчитали за прогулы. – Даже не знаю, что с тобой делать, – сокрушался он по дороге домой. – С Фрэнки у меня никаких хлопот нет. Лучше бы… Он не закончил, а Винни так и не поняла, что он хотел сказать. На следующей неделе внезапно вернулась тетя Линн. Отец порывисто обнял дочку и ушел с Фрэнки гулять в парк. Оставшись наедине с Винни, тетя Линн улыбнулась и сказала вкрадчивым тоном: – Мы тут с папой подумали и решили, что тебе лучше пожить у меня. У Винни защемило сердце. Тетя ей нравилась, но ведь у нее был свой дом! – А надолго? – Посмотрим, – пожала плечами тетя Линн. – А если я не хочу? – тихо спросила девочка. Во взгляде тети явственно читалось сочувствие. – Давай-ка собираться. Они упаковали всю одежду и книжки и любимые игрушки. Винни даже не плакала – настолько она была оглушена – и старалась затягивать сборы, надеясь на возвращение отца, но вскоре поняла, что это бесполезно. У тротуара ждал черный автомобиль с открытой дверцей и багажником. Тетя Линн загрузила коробки и усадила девочку на заднее сиденье. С водительского места к ней повернулась улыбчивая блондинка. – Вас приветствует командир экипажа «Линн и Лена»! Пристегните ремни! Винни не ответила, лишь закрыла глаза и даже не оглянулась, когда они отъезжали. За всю последующую жизнь она так и не смогла забыть тот день и первый горький урок: как легко можно отставить ребенка в сторону, будто ненужную вещь. Повзрослев, она поняла, что и у больших нет защиты: неугодную жену так же просто задвинуть в угол, как и дочь. И теперь, в свои восемьдесят два, она встретила одинокую девушку с нежным сердцем; как и та далекая девочка, она заслуживала лучшей участи. Две добрые женщины помогли брошенной малышке превратиться в сильную личность – теперь ее очередь помочь другой. Если Винни сумеет настоять на своем – а когда было иначе? – Меган снова будет счастлива. На семинаре по теории цвета Меган приберегла места для Донны и Грейс. К счастью, Грейс села рядом, не дожидаясь приглашения. В качестве первого задания Гвен велела выбрать любимый цвет и закрасить один сегмент диаграммы, затем, постепенно подмешивая белила, заполнить остальные части полученными вариациями. Донна принялась было склонять Меган к фиолетовому, но та проворно схватила синий тюбик. Грейс выбрала красный, а Донна – желтый. – Кто-то же должен быть смелым! – заявила она. – Ну и в чем тут смелость? – подначила Меган. – Некоторые художницы вообще отказываются использовать желтый, а некоторые берут так много, что он затмевает остальные цвета, – пояснила Грейс. – Очень трудно соблюсти баланс. – Да к тому же попробуй найди нужный оттенок, – добавила Донна. – Ищешь сливочный, а в магазине приходится выбирать между «одуванчиком» и «канарейкой». – Я недавно пробовала сама красить ткань. – Грейс, нахмурившись, разглядывала кончик кисточки. – Хотя какое там «недавно» – уже больше года прошло. Да и вообще… – А у меня наоборот, – пожаловалась Донна. – Столько проектов, что закончить все не получится – просто не доживу. – А ты делай как моя мама, – посоветовала Меган. – У нее все начатые одеяла лежат в отдельных коробочках, и на каждой она пишет имя какой-нибудь подруги. Если, боже сохрани, мама умрет, каждая получит свою коробочку и подумает, что одеяло шили специально для нее. Впрочем, недоброжелателей она тоже записывает: говорит, это шикарный способ собрать на похоронах побольше плакальщиц, раздираемых чувством вины. Грейс засмеялась, но Донну передернуло: – Брр, какая жуть! Меган улыбнулась про себя. Донна просто не знакома с мамой и ее особым чувством юмора. Жаль, что сама она унаследовала отцовский прагматизм: может, тогда ей было бы проще посмеяться над своими неудачами. И проблема с враньем Робби не давила бы так… – У тебя творческий кризис из-за дочери? – спросила Донна Грейс. Та замешкалась. – Ну… да, отчасти. – Добавив еще капельку белого, она старательно размешала новый оттенок. – Джастина встречается со стариком, а мне ничего не рассказывает; даже не знаю, что хуже… Меган вспомнила свои тщетные попытки ходить на свидания после развода. – Может, она сперва хочет убедиться, что все серьезно? – В том-то и дело! У них наверняка дело зашло далеко, раз она познакомила его с сыном. У нее на этот счет твердые принципы. – Грейс вздохнула. – Кажется, я ответила на свой вопрос: хуже всего то, что она мне не сказала. Может, он – приличный человек. |