Книга Поезд, страница 14 – Анатолий Курчаткин

Мужчина покачал головой.

– Недурно. Но ведь это же какая ширина! Как же мы до сих пор не столкнулись со встречным?

– А ты не заметил разве, что мы едем по однопутке? У нас нет встречных поездов.

– Однопутке? – удивился мужчина. – Как странно. Я помню, когда мы садились, было две колеи. Но ведь еще – и опасность опрокинуться. На каком-нибудь повороте. И весь состав под откос.

Сын поднял указательный палец:

– Вот! Чтобы этого не случилось, и нужны расчеты. Мы должны увеличить скорость. Значительно увеличить. Но при этом не слететь с рельсов.

Мужчина помолчал. Что-то не укладывалось это все у него в голове.

– А зачем понадобилось так расширять вагон? Что за нужда? Оставить, как было, и никакой головной боли.

Сын снова двинул подбородком. И снова в том, как он это сделал, просквозило высокомерие.

– А как же нам всем здесь работать? Чтоб разместиться, чтобы достаточно комфортные условия для работы. Такие задачи перед нами! Штат пришлось увеличить вдвое. Какая бы тут работа в старом вагоне?!

Первым делом они позаботились о своем комфорте, стояло в мужчине ответом на слова сына. Он думал, произнести ли это вслух – бессмысленно, конечно, было говорить, без толку, но пойди, удержись, – и он уже открыл рот, чтобы дать волю звучавшему в нем сарказму, но, не издав ни звука, сомкнул губы. Из глубины вагона, появившись из-за угла перегородки, блистающей невинностью снегов Джомолунгмы, появился в сопровождении нескольких молодых людей тот, что старшинствовал тогда за столом в ресторане, – может быть, сам начальник поезда. Он шел сокрушительным властным шагом, а по тому, как танцевали вокруг него молодые люди, было недвусмысленно ясно, что это – его охрана.

Старшинствовавший остановился в нескольких шагах, оглядел мужчину оценивающим взглядом, таким же сокрушительно-властным, как его шаг, и перевел взгляд на сына рядом. Сын, посмотрел на него мужчина, замер, вытянулся стрункой – насколько это было возможно при его росте и комплекции.

– Он самый? Батя? – кивнул старшинствовавший на мужчину.

– Верно. Он, – с послушностью отозвался сын.

Старшинствовавший снова вперил свой взгляд в мужчину. Мужчина его узнал, а он мужчину, разумеется, нет.

– Ну? Что? Сможешь?

– Да. Мы уже обо всем договорились. Сможет, – торопливо проговорил сын.

– Заткнись, – коротко бросил ему старшинствовавший, не отрывая взгляда от мужчины. – Я спрашиваю, по мозгам работа? Осилят?

Мужчина пожал плечами:

– Что ж нет. Главное, иметь все исходные данные.

Теперь старшинствовавший опять посмотрел на сына:

– Предоставить!

Повернулся и двинулся прочь, тотчас поволочив за собой ореол из танцующих вокруг молодых людей.

– Уже все подготовлено! – крикнул ему в спину сын.

– Кто это? – спросил мужчина у сына, когда толпа укатилась обратно за угол перегородки и все вокруг снова стало тихо и пусто.

– Начальник поезда, – с почтительностью в голосе произнес сын. – Новый. Впрочем, и не такой новый, вот при нем уже это успели, – он повел вокруг руками, – реконструировать.

Начальник поезда. Правильно мужчина его определил. Действительно, вот что значит не слушать радио. Не узнать вовремя о таких судьбоносных переменах. Мужчина похмыкал про себя.

– Ну и мразь, – произнес он вслух.

Взгляд, которым сын наградил мужчину, будь «испепеляющий» не метафорой, а реальным обозначением температуры, превратил бы мужчину во мгновение ока в горстку пепла.

– Ты сюда не для оценок приглашен, – с металлическим скрежетом в голосе проговорил сын. – Сделай свою работу – и все. Не сверх того.

10

Адам, глядя на мужчину, взялся за рифленое колесико радио на стенке и, крутанув его, резко убавил звук. А затем и вовсе убрал.

– А?! – сказал он. – Что, плохо? Как отлично. А то у вашей жены голова болит, у моей тоже.

Он теперь часто провоцировал мужчину подобным образом. Буквально изводил его. У вас сын занимает такое положение, да что вам будет, говорил он. Да этот проводник просто не посмеет на вас бочку катить!

– Включите, молодой человек, – сказал мужчина. – Учитесь жить, не надеясь ни на чье заступничество. Включите, включите!

– Нет, а что? – откровенно поддразнивая мужчину, не внял его велению адам. – Вот оно молчит – и ничего. А этот если придет – ну, испытаем судьбу! Посмотрим, как он бочку покатит!

– Ой, ну вас же просят! – не выдержала, подала сверху голос женщина. Она лежала на их с мужчиной полке под потолком и листала книгу афоризмов, захваченную ими с собой в дорогу. – Если вам не хватает собственного ума понять, чем это все грозит, послушайте умудренных людей.

– Какие вы, умудренные люди, перепуганные. Какие перепуганные! – Адам поцокал языком, покачал головой. Он упивался владевшим им чувством превосходства. – Никакой опасности, а вы боитесь. Сами мучаетесь, других мучаете.

– Вот послушайте не просто умудренных, а мудрых людей, – сказала женщина. – Как раз для вас: «Упрямство рождено ограниченностью нашего ума: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора».

Адам молча выслушал максиму и ничего не ответил. Он снова посмотрел на мужчину:

– Ну? Оставляем так, да? Испытаем судьбу?

Ему доставляло удовольствие поддразнивать мужчину. С того раза, как здесь появился сын, адам стал терпимей к мужчине и женщине, в обращении его появилась некая уважительность, переходившая временами даже в нечто вроде подобострастия, но, хотя он и знал, что мужчина не согласится выключить радио, отказать себе в сладости куража адам не мог. Или, наоборот, потому и куражился.

Мужчина перегнулся через столик, дотянулся до колесика радио и крутанул его, возвратив прежнюю громкость.

– Родите-ка, милые мои, своего сына, вырастите его, пусть он взлетит как можно выше, тогда и экспериментируйте. Испытывайте судьбу сколько угодно.

Ева должна была родить уже совсем скоро – ну, полторы недели, две, самое большее, – и пойдут пеленки, кормления, плач… при мысли о том, что их здесь ждет, мужчину и женщину охватывало ужасом.

– А что они, почему вдруг приказали радио держать включенным? – спросил адам. – Раньше, вы говорите, такого не было.

– Раньше радио не было, – сказал мужчина. – А почему приказали… Ясно же: чтобы мы какой-нибудь важной информации не пропустили.

– Кретинизм! – ругнулся адам.

– А правда, да, что раньше не все время темно было? – спросила ева. – Будто бы такие день-ночь сменяли друг друга? То темно, то светло, то темно, то светло.

– Правда, – подтвердил мужчина. – Никакого искусственного освещения не требовалось. Солнце светило с неба.