Онлайн книга «Иди сюда, парень!»
|
– Эй! – кричали наши с горки. – Стойте на месте! Кто такие?! Один из парней выпрямился и, сняв кепку, вытер заросшее лицо; на боку у него болтался АКСУ с длинным магазином. – Ми миротворци! – крикнул он с таким жестоким грузинским акцентом, что меня залихорадило и потянуло блевать. – А ви кто?! – Это не твое дело! Зачем пришли сюда? – Ми миротворци, – повторил небритый, снова вытирая лоб. – Осматриваем посты! За убийство миротворца, даже грузинского, дают немалый срок, тем не менее моя рука осторожно потянулась к рычажку предохранителя. Ствол я направил на переговорщика – он был такой же миротворец, как я балерина. С горки опять закричали: – Бросайте оружие и поднимайтесь сюда по одному! Вы поняли, вашу мать, ткуени деда?! [41] – Твою мат! – раздалось в лесу как эхо. – Ткуени деда! – Даицхот, магати деда [42], – сказал один из пригнувшихся. – Беги обратно в окоп! – кричал Хюрик сзади. Такой шанс – убить сразу нескольких – у меня вряд ли когда еще будет, подумал я и нажал на спуск. Затвор громко щелкнул, осечка, все, конец… Переговорщик посмотрел в мою сторону и чему-то улыбнулся – я уверен, что жуар сделал меня невидимым. Я попятился, затем повернулся и дал деру. Пока бежал, начался бой. Пятьдесят стволов, не меньше, работало одновременно. Взрывы трясли лес. Спрыгнув в окоп, я поставил пулемет на ножки и взял под прицел кусты, поправил очки, спуск, снова осечка. Мать твою, какой урод подсунул мне эту рухлядь?! – Давай жарь, чего ты ждешь! – орет Хюрик. – Заело! – кричу и перезаряжаю. На этот раз я услышал голос своего пулемета – красиво поет, ничего не скажешь. Длинной очередью стригу кусты и все, что за ними, потом прочесываю местность. Не могу остановиться, до того мне хорошо, только бы сердце выдержало такой кайф. Щупаю пульс: нормально. В пристегнутом бачке кончаются патроны. Напарник помогает ставить другой. Кажется, за той порослью трепещет жизнь, гашу ее, враждебную. Солнечный свет пробивается и к нам. Что за хрень, и так жарко. Смотрю наверх: над головами порядочная прореха, а ветки сыплются не переставая. Интересно, это наши косят макушки деревьев или грузины? Хюрик, как встревоженная ящерка, выглядывает из окопа и кричит: – Не стреляй, ствол раскалился! Патроны береги! С горки тоже орут: – Остынь, не стреляй! Мы уже их трахнули! Какие герои, думаю, а я во время боя онанизмом, что ли, занимался? Второй бачок тоже опустел. Жалко, не взял запасной ствол с боеприпасами. Сколько же патронов я потратил? Сто пятьдесят было в пристегнутом, двести в ящичке – всего триста пятьдесят. Неплохо, рифленый ствол раскалился докрасна. Вдруг правая линза вдребезги. Хватаюсь за глаз, ладонь в крови. Сердце забило тахикардию. Я лег на пустые ленты и гильзы рядом с пулеметом и прошу напарника: – Посмотри, что с моим глазом. – Ты ранен? – тревожится тот. – Под бровью у тебя что-то блестит, кажется, стеклышко. Не дергайся, сейчас я его вытащу. Ну вот… А хорошо мы вздрючили кеклов [43]. Приступ проходит, но я все еще лежу, боясь рецидива. Телефон начинает звонить. Смотрю на дисплей: жена… Опять будет мучить. Прошу Хюрика сказать ей, что меня убили. – Нет, ты что! – восклицает он. – Даже думать не хочу о том, что будет с моей женой, когда ей скажут такое… – А ничего не будет, все они шлюхи. – Не смей так говорить! И вообще поднимайся, кажется, смена пришла… Картежник Гарсон
Кто-нибудь помнит картежника Гарсона? Крутой был тип. И совсем не жадный. Бывало, выиграет бабла, а потом делится со всеми. Многим он помог, царствие ему небесное. Остроумный был и весельчак. Но только до тех пор, пока не выпьет. Тогда он становился невыносим. В него будто бес вселялся. Видели сумасшедшего, ну которого связывают? То-то. Лично я старался держаться от пьяного Гарсона подальше. Да что там я, все от него убегали, честное слово. Потом его все-таки убили в Авневи. Продал там бензин грузинам, возвращался с баблом и попал в засаду. Изрешетили его, бедного. А так он был славный парень и умел рассказывать – ну когда не пил. Как-то на площади он мне говорит: – Знаешь, что со мной случилось сегодня? – Нет. – А ты мне купишь пиво? Умру, если не опохмелюсь. – Гарсон, клянусь, я без копейки. Врал я, конечно. Были у меня деньги, но как ему дать на выпивку? Нажрется, а потом смотри на него, сумасшедшего. – Таме, скажи мне, пожалуйста, зачем ты работаешь в таможне, если у тебя нет даже на пиво? – Ты же знаешь, что я не в доле. – А курить хоть есть? – Нету, сам хотел у тебя стрельнуть. – Тьфу ты, мать твою. А знаешь что, бросай-ка ты свою таможню и айда со мной в Авневи. – А что там, в Авневи? Играть будешь? – Да нет, бензин контрабандный толкнем грузинам. – Хорошее дело, – говорю. – А что с тобой случилось сегодня? Гарсон сел на корточки. – Утром мне вообще было херово, вышел я в парк подышать свежим воздухом, добрел до выхода и стал на студенток смотреть. Ох, какие у нас красавицы, глаз не оторвать. Я и про похмелье забыл. Одна меня особенно поразила, маленькая такая, хорошенькая и беременная. Улыбнулся я ей, она в ответ тоже показала свой жемчуг за алыми губами – и цок-цокает навстречу красивыми ножками. Как поравнялась со мной, я не удержался и ляпнул: «Эк тебя раздуло! Что с тобой, детка?» Она остановилась и, ничуть не смутившись, ответила: «Вот как ты сейчас свой рот похабный открыл, так же однажды я раздвинула ножки, и какой-то ловкач закинул мне…» Я долго смеялся, потом все-таки купил Гарсону две бутылки пива, и одну он разбил о мою голову… Могила ангела
Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости… Из книги Екклесиаста Пети по кличке Чети увидел на площади своего приятеля Черчи, глубокомысленно грызшего ноготь на мизинце, подошел: – Дружище, перестань, пожалуйста, смотреть противно… – А что еще тут делать? – возразил Черчи, вынув изо рта перст, и сплюнул. – В Писе сегодня жуары бон [44], давай махнем туда и напьемся! |