Онлайн книга «Неизвестность»
|
А затем я разбирал рисунки Валеры, в каждом найдя этот самый положительный идеал. Я был доволен своей работой. Позвонил Владимиру Андреевичу, доложил, что все готово. Он назначил встречу на вечер того же дня. – Там же? – Зачем? Там я с вами просто беседовал, мало ли я с кем беседую. А два раза подряд – повод для досужих разговоров ваших коллег. Умно, подумал я. И вот мы оказались здесь, в генеральской квартире. Я вернул папку и отдал свой текст. Владимир Андреевич читал не спеша, вдумчиво. Понять по лицу, как он относится к написанному, было невозможно. Наверное, их этому специально учат – непроницаемости. Дочитав, он положил листы на стол, улыбнулся и сказал: – Ну что ж. Я вижу, Виктор Алексеевич, вы почему-то решили все это превратить в шутку. Вам повезло, я умею ценить розыгрыши, не все мои товарищи так легко к этому относятся. – Почему розыгрыш… – Только не надо его и тут продолжать, Виктор Алексеевич, это уже чересчур. Кстати, тут подписи вашей нет. – А надо? – Конечно. Вашим почерком, но, конечно, не ваше имя, зачем вам это? Выберите псевдоним. – Псевдоним? Зачем? – Для удобства. – Не знаю… Ну… Босх. Мы все тогда увлекались Босхом – по репродукциям, естественно, вот и выскочило. – Не пойдет, Босх у нас уже есть. Не обязательно имя художника. И даже не обязательно человека. – Тузик, что ли? – Тратим время, Виктор Алексеевич. Вас что-то смущает? Меня все смущало. Но я решил играть до конца. – Хорошо, «Дункан». – Это кто? – Название яхты. «Дети капитана Гранта». – Я в детстве тоже обожал эту книгу. Какая у вас память, я вот не запомнил, какое там у яхты название. Отлично, «Дункан». – Подписывать? – Это – не надо. Виктор Алексеевич, как вы думаете, кому преимущественно оппонирует наша организация? – Антисоветчикам. Диссидентам. Врагам народа. – Помилуйте, где в Саратове враги народа? В том-то и заключались ошибки, что иногда работали упрощенно, не сказать – примитивно. Сейчас мы все поняли, что настоящее поле идеологической битвы – в сердцах людей. В их умах. Нам не враги страшны, нас разъедает лицемерие и двуличие. Согласны? – Да… – У нас тоже были перегибы, Солженицына вот запрещали, «Архипелаг ГУЛАГ» до сих пор не печатаем, вы-то читали, конечно? – Нет. Где я его возьму? – Нет так нет. Мы сейчас подумываем опубликовать некоторые главы. Там ведь есть правда, а мы правды не боимся. Лицемерие гораздо страшнее – когда человек на словах высказывается за наши идеалы, как вот вы тут, – он указал пальцем на мои листы и тут же убрал руку, словно боялся испачкаться даже на расстоянии, – а на деле просвечивает скепсис, если не сказать – цинизм. – У кого? – Не у меня же, Виктор Алексеевич! У вас, как и у Валерия Меркелова, которого вы так неуклюже защищаете! Но, знаете, эта неуклюжесть мне дала понять, что на самом деле вы отлично все понимаете. Не подумайте, я не хочу на вас давить, я прошу вас быть честным, перед самим собой в том числе. Как поступили бы раньше мои коллеги, которых тот же Солженицын расписывает в черных красках, частное превращая в общее? Они предъявили бы вам нежелательную информацию. О вас. – Какую? – Да мало ли. Вы же в частной жизни тоже, уж простите за откровенность, бываете довольно лицемерным. Мне самому это слово не нравится, но как иначе? Понимаю, вы художник, артистическая натура, но все-таки есть общие правила для всех граждан. Что вы тайком от жены дом снимаете и встречаетесь там с… – тут он назвал имя и фамилию моей дамы сердца, – это, возможно, ваше личное дело, как и дело вашей женщины, хотя и у вас жена, и у нее муж, так что это не только ваше дело. Муж у нее, насколько мы знаем, человек невыдержанный, может такого натворить… А ваша жена в школе работает, у нее должна быть безукоризненная репутация. – Как на ее репутацию повлияют мои… – Личные грехи? Возможно, не повлияют. Но вы ведь прекрасно знаете, что она и сама не без греха. Может, отвечает этим на ваши поступки. Так сказать, симметрично. – Это вы о чем? – Давайте без интимных подробностей, Виктор Алексеевич, я не о них. – Вы что, я не понял, следили за моей женой? Вы что-то знаете? Что она с кем-то… С кем? – Виктор Алексеевич, никто ни за кем не следит, и я повторяю: личные ваши дела нас не очень интересуют. Вы же не дослушали, а уже возражаете. Героев книг в таких ситуациях бросает то в жар, то в холод. Я не раз про это читал, но не очень верил. И вот убедился: банально, но именно так, то в жар, то в холод. А еще начало ужасно бурчать в животе, что придавало всему комичный оттенок. Я напрягал живот, сдерживался, звуки становились только громче, при этом и я, и Владимир Андреевич делали вид, что ничего особенного не слышат. – Основное не в личных мелочах, – продолжал Владимир Андреевич, – а вещах более серьезных. Я уж не знаю, Меркелов вас подбил или вы сами придумали, но вы не раз получали деньги за работу в обход кассы. Что является не шалостью, а поступком, подлежащим уголовному преследованию. Говоря просто и грубо – это преступление. А Меркелов ваш имеет неосторожность еще и хвастаться направо и налево, в компаниях рассказывает, как он дурит заказчиков. Вы-то умнее, иначе мы бы с вами и говорить не стали. Но некоторое лицемерие, повторяю, налицо: рисуете агитацию, прославляющую социалистический образ жизни, а сами этот образ не соблюдаете. Этим Владимир Андреевич не ограничился, он привел еще несколько фактов, подтверждающих мое лицемерное несоответствие социалистическому образу жизни, – интересно, какой Босх ему настучал? Изложив все это, он оговорился, что в более жесткие времена со мной и поступили бы жестко, а сейчас ищут пути к моему исправлению, которое достижимо лишь посредством сотрудничества. Я понимал, что это шантаж. Мне очень хотелось прямо сказать ему об этом, но я молчал и слушал бурчание живота, перестав с этим бороться. Даже наоборот, пусть бы он гремел проснувшимся вулканом, тогда бы все стало окончательно смешным. До нереальности. Но я понимал, что все реально. Думал, как быть. Решил: как только он закончит, встану, пошлю его к черту и хлопну дверью. Он будто угадал мои намерения, и предостерег: – Выбор за вами, Виктор Алексеевич, мы хотим только искреннего сотрудничества, иначе выйдет абсурд: бороться с лицемерием при помощи лицемерия. Но не надо доверять эмоциям, вы сейчас можете в запале что-то не то сделать или сказать, а потом пожалеете. Этого мы тоже не хотим. – А чего хотите? |