Книга Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество, страница 142 – Виталий Шипаков

В тот же миг невдалеке раздались выстрелы и воинственные крики атакующей казачьей лавы. Видать, Ермак не удержался да решил пройтись огнем и сталью по вражескому стану.

– Гляжу, царевича схватили, – кивнул на Маметкула Тимофей. – А где мурза?

– Видать, убег.

– Так, может быть, вдогон за ним пойдем?

– Где ж ты его в лесу да в такой темени отыщешь, – разочарованно промолвил Ванька, затем распорядился: – Все, уходим.

Вскочив на своего Татарина, Иван заметил, что Маметкул стоит на месте и явно не намерен куда-либо идти.

– Чего стоишь, как пень, пошли в Искер, там разберемся, что к чему.

– Никуда я не пойду, кончайте меня здесь, – заупрямился царевич.

– Пойдешь, куда ты денешься, – язвительно заверил Ванька и накинул на него аркан.

Хлестнув коня, Княжич поскакал обратно к крепости. Наконец-то он исполнил обещание, данное Кольцо. Однако радости Иван не чувствовал и не только потому, что побратима уже не было в живых. «Вот так же и меня государевы кромешники тащили на веревке, словно пса, – невольно вспомнил проклятый царем мятежник. – И чего я так взъярился на него? Ведь если здраво рассудить, вины царевича в погибели Ивана вовсе нету. Ну, кто он есть, обычный воевода, который волю хана исполнял. До чего ж сей мир неправедно устроен – кто напаскудит донельзя, тот завсегда сбежит, а кто почти что не у дел, тому ответ держать приходится».

Проникнувшись сочувствием к пленнику, Ванька придержал Татарина, чтоб тот имел возможность подняться на ноги, а не тащиться волоком по снегу.

У крепостных ворот победителей встретили собратья, которые по немощи не участвовали в вылазке. Запалив огни, все вместе стали дожидаться возвращения Ермака с остальной дружиной.

Ждать пришлось недолго, менее чем через час в предрассветной мгле послышались радостные возгласы, и к крепости подъехал атаман со своим отягощенным богатою добычей воинством.

– Молодцы, – одобрил он лазутчиков, увидев Маметкула. – А мы вот оплошали, упустили мурзу. Он, гад, бабенками прикрылся да приударил с ними в лес, а там ищи его свищи.

– Зато съестной припас, который был у Карачи, захватили, – похвастался один из казаков. – И чего там только нет, даже вино имеется. Так что будет, чем отпраздновать победу.

– Ладно, погуляйте, только ум не пропивайте, – разрешил Ермак.

– Да какая же гульба без баб, не гульба, а просто пьянка, – разочарованно сказал Максим. Похоже, бегство наложниц Карачи огорчило его гораздо больше, чем бегство самого мурзы. С веселым смехом, вызванным страданием Бешененка по татаркам, казаки дружною гурьбой ввалились в крепость.

– Иван, – окликнул Княжича Ермак, – куда царевича решил определить?

– Да пусть покуда у меня побудет.

– Добро, только ты уж с ним помягче обходись, царевич все-таки. С него с живого пользы больше, чем с убитого. Можно будет выкуп взять иль обменять, а то и на поклон к царю отправить.

– Да что я вам, палач иль вурдалак какой-нибудь, – возмутился Ванька.

Сняв с татарина петлю, он, не оглядываясь, направился к своему жилищу.

Маметкул растерянно взглянул по сторонам и пошел за ним вослед. Скорее сердцем, чем умом, он понял, что из всей ликующей толпы урусов ему сейчас всех ближе белый шайтан.

55

Войдя в горницу, Иван снял пояс, положил на стол вновь обретенные пистоли и булат, затем пройдя в красный угол, начал поправлять огонь в лампаде.

– А не боишься, что я тебя твоей же саблей рубану? – с угрозой в голосе спросил Маметкул.

– Нет, не боюсь, – ответил Княжич.

– Неужто такой смелый?

– При чем тут смелость, просто в людях знаю толк, ты не из тех, кто станет в спину бить.

– Но ведь сам меня едва не зарубил, – напомнил царевич.

– Так то в запальчивости, – виновато усмехнулся Ванька.

– Вот я про то и говорю – человека довести до крайности несложно. Мне сейчас не то что на тебя смотреть, а даже жить не хочется. Проще было б помереть, чем, как собаке, за тобой тащиться на веревке. Потому не искушай, оружие прибери да спиной ко мне не поворачивайся.

– Понимаю, каково тебе, – посочувствовал Княжич. – Только что теперь поделаешь, видать, судьбою предназначено в плену казачьем побывать. Поверь мне на слово, это много лучше, чем ордынский плен.

Маметкул зарделся от смущения – сибирцы казаков в полон не брали вовсе, убивали их на месте, да еще глумились при этом, однако, тем не менее, он злобно возразил:

– Да что ты можешь понимать. Самому не пережив, понять такое невозможно. Я сейчас как в волчьей яме, ни обратно, ни вперед ходу нету.

– Вот я как раз прекрасно понимаю, потому что пережил гораздо худшее, – с печалью в голосе заверил Ванька. – Тебя хоть иноверцы-вороги лишили воли, а мне у государя нашего в застенке побывать довелось.

– И после этого ты за него воюешь? – язвительно спросил царевич.

– Я за себя воюю.

– Так не бывает. Воин завсегда державе служит.

– Верно, – согласился Княжич. – Но русская держава – не только Грозный-царь, а еще я, Ермак, Максим с Семеном да прочие казаки. Все мы вместе и есть Святая Русь.

Увидав, что его речи шибко озадачили царевича, Иван распорядился:

– Ладно, хватит мудрствовать, не то совсем умом рехнешься, давай-ка лучше трапезничать будем.

За стол-то пригласил, но тут же вспомнил, что в доме у него ни крошки хлеба, ни даже куска конины нет. Сообразив по выражению лица хозяина, в чем дело, Маметкул надменно улыбнулся. Он уже собрался было предложить своему голодному победителю послать гонца в ордынский стан за пропитанием, но в это время постучались в дверь, и в горницу вошел седой казак с мешком в руке.

– Вот, атаман, браты тебе подарочек прислали, – уважительно сказал Андрюха, кладя на стол куски вяленого мяса, связку сушеной рыбы, горшок залитой медом ягоды. В довершение ко всем, он вынул из мешка кувшин, который был наполнен явно не водой.

– Зачем зелье-то принес, аль позабыл, не пью ж я нынче, – посетовал Княжич.

– Ну по такому случаю и разговеться можно, – задорно усмехнулся Лунь. – Даже ты не каждый день царевичей в полон берешь, – и услужливо добавил: – Хочешь, нехристя я постерегу, а ты пойдешь погулеванишь.

– Благодарствую, не надо мне такой великой жертвы, ты ж, Андрюха, коль сегодня не напьешься, потом неделю будешь тосковать.

– Не хочешь, как хочешь. Наше дело предложить, ваше – отказаться, – обрадовался Лунь. Не предложить Ивану своей помощи он просто не мог, но и выпить хотелось донельзя.

– Ступай, ступай, покуда я не передумал, – усмехнулся Ванька, сообразив, какие страсти терзают душу друга. – А мы с царевичем маленько потолкуем кой о чем да, может, после к вам придем.