Онлайн книга «Вернувшиеся»
|
О с в а л ь д. Почему же ты ни разу не написала мне об этом? Г о с п о ж а А л в и н г. Я только сейчас осознала, что могу открыть это тебе, его сыну. Раньше я смотрела на все иначе. О с в а л ь д. А как ты смотрела? Г о с п о ж а А л в и н г (медленно). Я считала, что твой отец сгубил себя, сгорел еще до твоего рождения. О с в а л ь д (глухо). О?! (Встает, отходит к окну.) Г о с п о ж а А л в и н г. К тому же я день и ночь думала, что Росенволд – отчий дом и для Регины, равно как для моего мальчика. О с в а л ь д (резко поворачиваясь). Для Регины? Р е г и н а (вскочив, чуть слышно). Для меня? Г о с п о ж а А л в и н г. Да. Теперь вы оба все знаете. О с в а л ь д. Регина! Р е г и н а (себе самой). Так мать и вправду была та еще… Г о с п о ж а А л в и н г. О твоей матери можно сказать много хорошего, Регина. Р е г и н а. Да, но все же она была та еще… Я иногда так и думала, но… Хозяйка, могу я уехать сию минуту? Г о с п о ж а А л в и н г. Ты уверена, что хочешь уехать? Р е г и н а. Да уж хочу. Г о с п о ж а А л в и н г. Делай, как знаешь, конечно, но… О с в а л ь д (подходя к Регине). Ты куда собралась? Здесь твое место. Р е г и н а. Мерси, господин Алвинг… чтоб не сказать Освальд. Я представляла себе все иначе. Г о с п о ж а А л в и н г. Регина, я не открывала тебе правды… Р е г и н а. А жалко, скажу я вам! Знай я, что Освальд болен, то… А теперь, когда ни о чем серьезном между нами речи нет… Не могу я, по чести говоря, позволить себе хиреть тут в деревне, ухаживая за инвалидами. О с в а л ь д. Даже за таким, что тебе близок? Р е г и н а. Да нет же, не могу я. Бедная девушка должна пользоваться молодостью с умом, а то не заметишь, как останешься у разбитого корыта. Во мне-то ведь тоже радость жизни бурлит, господа хорошие. Г о с п о ж а А л в и н г. Да, к несчастью. Только не пускайся во все тяжкие, Регина. Р е г и н а. Как будет, так будет. Освальд, знать, пошел в отца, а я, видать, в свою мамашу. Но ответьте мне на один вопрос, госпожа Алвинг: пастор Мандерс про меня знает? Г о с п о ж а А л в и н г. Да, пастору Мандерсу известно все. Р е г и н а (торопливо кутаясь в шаль). Тогда мне бы надо поспеть на ближайший пароход. Пастор, он сговорчивый, с ним легко сладить. А к деньгам, мне думается, я имею касательства не меньше, чем этот плотник поганый. Г о с п о ж а А л в и н г. Как знаешь. Р е г и н а (пристально глядя на нее). Жаль, хозяйка, не захотели вы воспитать меня как положено ребенку из высшего сословия, оно бы мне больше подошло. (Вскинув голову.) Вот дерьмо… да черт с ним! (Покосившись на бутылку.) Может, мне еще выйдет пить шампанское в благородном обществе. Г о с п о ж а А л в и н г. Регина, когда захочешь вернуться в семью, приезжай. Р е г и н а. Нет уж, благодарствуйте, хозяйка. Пастор Мандерс выручит меня, надеюсь. А если все пойдет наперекосяк, то я знаю, где мой дом. Г о с п о ж а А л в и н г. Где? Р е г и н а. В приюте камергера Алвинга. Г о с п о ж а А л в и н г. Регина – ты идешь ко дну, я уже вижу. Р е г и н а. Плевать. Адью вам. (Попрощавшись, выходит в прихожую.) О с в а л ь д (у окна, глядя на улицу). Она ушла? Г о с п о ж а А л в и н г. Да. О с в а л ь д (себе под нос). Ужасно вышло, безумие какое-то. Г о с п о ж а А л в и н г (подойдя сзади и положив руки ему на плечи). Освальд, мальчик мой любимый… это страшное потрясение для тебя? О с в а л ь д (повернув к ней лицо). Про отца? Г о с п о ж а А л в и н г. Да, про твоего несчастливого отца. Боюсь, как бы известие не подкосило тебя. О с в а л ь д. С чего ты взяла? Внезапно, конечно, но вообще-то мне это довольно безразлично. Г о с п о ж а А л в и н г (отдергивая руки). Безразлично, что твой отец был бесконечно несчастен? О с в а л ь д. Конечно, я готов посочувствовать ему, как любому другому человеку, но… Г о с п о ж а А л в и н г. И ничего больше?! Это же твой родной отец! О с в а л ь д (теряя терпение). Отец, отец… Да я его никогда не знал, а воспоминание о нем у меня только одно – как меня тогда тошнило из-за него. Г о с п о ж а А л в и н г. Это немыслимо, чудовищно. Как может ребенок не любить родного отца, что бы там ни было? О с в а л ь д. А если ребенку не за что отца благодарить? Если он его не знал? Ты веришь, что ли, во все эти старые предрассудки? Ты – такая просвещенная? Г о с п о ж а А л в и н г. Предрассудки?! О с в а л ь д. Да. Мама, ты и сама не можешь не видеть, как живучи подобные убеждения – стоит один раз запустить их в оборот, они все время возвращаются и возвращаются и… Г о с п о ж а А л в и н г (потрясенно). Как привидения! О с в а л ь д (расхаживая по комнате). Можно назвать их привидениями… Г о с п о ж а А л в и н г (порывисто). Освальд, значит, ты и меня не любишь?! О с в а л ь д. Тебя я хотя бы знаю… Г о с п о ж а А л в и н г. Знаешь, да. Но и только! О с в а л ь д. Мне известно, что я тебе очень дорог, а за это стоит быть благодарным, видимо. И теперь, когда я болен, ты можешь стать мне полезной, незаменимой. Г о с п о ж а А л в и н г. Еще как могу, Освальд! Я готова, кажется, благословлять эту болезнь, которая привела тебя домой, ко мне. Я ведь вижу – пока ты не мой, тебя нужно еще завоевать. О с в а л ь д (теряя терпение). Да, да. Все это лишь громкие слова. Ты должна помнить, мама, что я болен. Интересоваться жизнью других я не в состоянии, мне бы со своими заботами управиться. Г о с п о ж а А л в и н г (тихо). Я буду смиренно и терпеливо довольствоваться малым. О с в а л ь д. Главное – жизнерадостно, мама. Г о с п о ж а А л в и н г. Да, мальчик мой любимый, правда. (Подходит к нему.) Но я сумела освободить тебя от укоров и угрызений? О с в а л ь д. Да, сумела. Но кто освободит меня от страха? Г о с п о ж а А л в и н г. От страха? О с в а л ь д (расхаживая по комнате). Регина cделала бы это за доброе слово. Г о с п о ж а А л в и н г. Я тебя не понимаю. О каком страхе речь и при чем тут Регина? |