Онлайн книга «Немезида»
Губы у Расколя дрогнули, но он не произнес ни звука. Харри провел рукой по лицу: – Последний мазок на свой шедевр она нанесла, нажав на спуск. – Но почему? – прошептал Расколь. – Анна была человеком крайностей. Она решила отомстить всем, кого считала виновными в том, что утратила смысл своей жизни. Любовь. А виновными были Албу, Гуннеруд и я. И вы, то есть семья. Говоря коротко, победила ненависть. – Bullshit [72], – сказал Расколь. Харри обернулся, сорвал со стены фотографию Расколя и Стефана и положил ее на середину стола: – Ведь в вашей семье всегда побеждала ненависть, не так ли, Расколь? Расколь запрокинул голову, осушил стакан и широко улыбнулся. События следующих секунд отложились в памяти Харри точно при ускоренной съемке. По истечении этих секунд он оказался лежащим на полу в железных объятиях Расколя, обхватившего его за шею. Глаза жег выплеснутый в лицо кальвадос, от его вони было не продохнуть, а к горлу приставлена бутылка с отбитым горлышком. – Знаешь, что может быть хуже высокого давления, спиуни? – прошептал Расколь. – Только слишком низкое. Так что лежи тихо. Харри сглотнул и попытался что-то сказать, но Расколь еще сильнее сжал ему горло, и он смог только застонать. – Сунь Цзы весьма прозрачно говорит о любви и ненависти, спиуни. В войне побеждают и ненависть, и любовь. Они неразделимы, точно сиамские близнецы. А проигрывают ярость и сочувствие. Расколь еще больше усилил хватку. – Моя Анна никогда бы не выбрала смерть. – голос его дрогнул. – Она любила жизнь. Харри наконец-то удалось произнести, вернее, прошипеть несколько слов: – Так же – как – ты – свободу? Расколь чуть ослабил хватку, и Харри с хрипом наполнил воздухом ноющие легкие. Стук собственного сердца отдавался у него в голове. Но по крайней мере, он снова слышал шум проезжавших мимо машин. – Ты сделал выбор, – прохрипел Харри. – Ты сдался властям, чтобы искупить вину. Никто тебя не понял, но это твой выбор. То же самое сделала Анна. Харри попытался пошевелиться, но Расколь сильнее прижал бутылку к его горлу: – У меня на то были свои причины. – Я знаю, – сказал Харри, – инстинкт искупления вины столь же силен, как и инстинкт мщения. Расколь не ответил. – А ты знаешь, что Беата Лённ тоже сделала свой выбор? Она поняла, что ничто уже не вернет ей отца. Ярость ее прошла. Она просила передать тебе привет и сказать, что прощает тебя. – Осколок царапнул его по коже. Раздался такой звук, словно рядом кто-то писал на грубой бумаге. Медленно выписывая свои последние слова. И оставалось только поставить точку. – Так что теперь твой черед выбирать. – Между чем выбирать, спиуни? Оставить тебе жизнь или нет? Харри перевел дыхание, стараясь не терять выдержки: – Освободить Беату Лённ. Рассказать, что же произошло в тот день, когда ты застрелил ее отца. И освободить себя самого. – Самого? – Расколь засмеялся своим легким смехом. – Я нашел его, – сказал Харри. – То есть его нашла Беата Лённ. – Нашла кого? – Он живет в Гётеборге. Смех Расколя мгновенно оборвался. – Уже девятнадцать лет, – продолжил Харри. – С той самой поры, как узнал, кто настоящий отец Анны. – Ты лжешь! – крикнул Расколь и занес руку с бутылкой над его головой. У Харри пересохло во рту, он закрыл глаза. А когда снова открыл, встретил остекленевший взгляд Расколя. Оба тяжело дышали. Расколь прошептал: – А… Мария? Харри сумел заговорить только со второй попытки: – От нее нет никаких известий. Кто-то говорил Стефану, что несколько лет назад ее видели вместе с бродячим табором в Нормандии. – Стефану? Ты говорил с ним? Харри кивнул. – С чего бы это он стал говорить с таким спиуни, как ты? Харри попытался пожать плечами, но у него не получилось: – Сам у него спроси. – Спроси… – Расколь недоверчиво уставился на Харри. – Симон привез его вчера. Он в соседнем вагончике. У полиции к нему есть претензии, но у наших ребят указание не трогать его. Он хочет поговорить с тобой, Расколь. Так что тебе выбирать. Харри просунул ладонь между шеей и острым краем бутылки. Но Расколь на сей раз не пытался помешать ему подняться. Только спросил: – Зачем ты это сделал, спиуни? Харри пожал плечами: – Ты позаботился о том, чтобы суд в Москве не отнял у Ракели Олега. А я даю тебе шанс не потерять единственного оставшегося из твоих. – Он положил наручники на стол. – Независимо от твоего выбора, считаю, что мы квиты. – Квиты? – Ты помог мне с женой и сыном. А я тебе – с братом. – Я слышал, что ты сказал. Но что это значит? – Это значит, что я выложу все, что мне известно об убийстве Арне Албу. И мы будем преследовать тебя всеми возможными способами. Расколь поднял бровь: – Тебе проще не впутывать меня в это дело, спиуни. Сам знаешь, вам на меня ничего не повесить, так зачем же стараться? – Затем, что мы полицейские, – ответил Харри, – а не хихикающие наложницы. Расколь долго смотрел на него. Потом коротко кивнул. В дверях Харри оглянулся. Согнувшись, худощавый человек сидел за пластиковым столом, и тень скрывала его лицо. – Времени у вас до полуночи, Расколь. В полночь ребята отвезут тебя обратно. Сирена «скорой» прорезала шум уличного движения на Финнмарк-гате, то повышая, то понижая звук, словно пыталась отыскать верный. Глава 46
Медея Харри осторожно толкнул дверь в спальню. Он словно бы почувствовал запах ее духов, но такой слабый, что, возможно, он просто всплыл у него в памяти. Огромная кровать возвышалась посреди комнаты, словно древнеримская галера. Харри сел на матрас, положил руки на прохладное белоснежное белье, закрыл глаза и почувствовал, что он словно бы покачивается на длинных ленивых волнах. Здесь ли Анна ждала его в тот вечер? Раздался резкий звонок. Он посмотрел на часы. Ровно семь. Это оказалась Беата. Эуне позвонил пару минут спустя. Лицо его с двойным подбородком порядком покраснело после подъема по лестнице. Тяжело дыша, он поздоровался с Беатой, и они втроем прошли в гостиную. – Значит, ты можешь определить, кто изображен на этих портретах? – спросил Эуне. |