Книга Письма императора, страница 34 – Валерия Вербинина

– Изабель! – надрывался Тростинка. – Что ты делаешь?

С решительным выражением лица Изабель сдула с глаз мешающую ей челку, взяла револьвер обеими руками и, прицелившись в незнакомца, трижды выстрелила в него.

От грохота у Тростинки заложило уши, и он зажмурился, чтобы не видеть того, что произойдет вслед за этим. Между незнакомцем и Изабель было не больше десятка шагов. Вряд ли она могла промахнуться.

Однако, открыв глаза, Тростинка убедился в том, что незнакомец стоит на ногах как ни в чем не бывало, и только три отверстия на его одежде слегка дымятся. Изабель, пораженная не меньше Тростинки, выронила револьвер.

– Булочник! – ахнула она, поднимая руки к голове.

Незнакомец шагнул к Изабель. Мгновение она смотрела в его глаза, не отрываясь. И в следующее миг он, сделав рукой едва заметное движение, проткнул шпагой ее прекрасное стройное тело.

– Нет! – закричал Ален, вырываясь из рук Тростинки. – Не-ет! Изабель!

Но молодая женщина, на лице которой застыло выражение искреннего удивления, уже медленно осела на землю. Из развалин на подмогу к незнакомцу спешили вооруженные люди, тоже в масках.

– О, проклятье! – простонал Тростинка. Он бросился к принцу воров, который ломал руки возле тела Изабель, но тут внезапно раздался дикий рев, и какая-то туша с треском перелетела через низкую изгородь.

– Венсан! – обрадовался Тростинка, увидев его. – Венсан, черт возьми, как же ты вовремя, старина!

– Я слышал выстрелы! – заорал Венсан. – Что случилось?

– Нас подставили, Венсан! – крикнул Тростинка. – Ален ранен, и Изабель тоже!

– Так, – распорядился Венсан, тяжело дыша. – Я беру принца, ты – его зазнобу, и несем их к карете! Живо!

Он подскочил к принцу, легко как перышко поднял его в воздух и взвалил себе на плечо. Тростинка уже подхватил с земли Изабель. Она была бледна, как мел, и ее глаза были закрыты. По одежде медленно расползалось кровавое пятно, казавшееся в свете луны почти черным.

Завидев на земле в нескольких шагах от себя сверток с письмами, Тростинка хотел подобрать их, но Венсан остановил его.

– Ты что, с ума сошел? Бежим! Иначе они всех нас перебьют!

Вслед им выстрелили несколько раз, но ни одна пуля не достигла цели. Благополучно добравшись до кареты, стоявшей у дерева, Венсан уложил в нее Алена, который потерял сознание. Рядом с ним Тростинка пристроил и Изабель.

– В карету, Тростинка, в карету!

Тростинка едва успел вскочить в нее, как Венсан взлетел на козлы и, здоровой рукой схватив вожжи, хлестнул лошадей.

– Смотрите! – закричал один из тех, что сидели в засаде, указывая на уносящуюся во весь опор карету. – Они уходят!

– Ну и пусть уходят, – холодно велел незнакомец, вытирая окровавленную шпагу пучком травы. – Шкатулка все равно у нас.

Он кивнул на лежащий на траве сверток, который кто-то из его подручных поспешил подобрать.

– Дайте свет! – велел незнакомец.

В развалинах замелькали огни.

– Вы не ранены? – почтительно спросил у человека в маске один из его сообщников, плотный бородатый мужчина. Незнакомец покачал головой и, приоткрыв плащ, показал надетую под него кирасу.

– Сейчас таких уже не делают, – заметил он. – Она единственная останавливает любые пули.

Он щелкнул пальцами, и его подручные поспешно поднесли поближе фонари и факелы. С замиранием сердца все следили, как стоящий в середине человек медленно разворачивает сверток.

– Но, – пробормотал он наконец, – тут нет шкатулки! Только какие-то письма!

Незнакомец выхватил у него всю пачку и бегло просмотрел ее. Бесполезно – и так было понятно, что никакой шкатулки здесь нет.

– Они обманули меня, – мрачно сказал главарь.

– Эти глупые воры решили, – возразил человек с бородой, – что, говоря о шкатулке, вы имели в виду ее содержимое. Уверен, шкатулка до сих пор у них.

До слуха собравшихся донесся чей-то сдавленный стон. Раненый Колен, приподнявшись на локте, глядел вокруг себя осовелыми глазами.

– Что такое… А-а-а! – Он заметил текущую из своих ран кровь и грязно выругался. Кто-то толкнул его ногой, и он повалился на землю.

– Стойте, – внезапно сказал главарь. – Не убивайте его, он мне еще нужен.

Колен корчился на земле. Из его рта текла слюна вперемешку с кровью. Незнакомец в кольчуге под плащом и в черной маске подошел и остановился возле него. Все молчали. Было только слышно, как в фонарях потрескивает масло, как шипит капающая с факелов смола да где-то наверху, в ветвях, возится и шумно хлопает крыльями большая птица.

– Ты меня знаешь? – спросил незнакомец.

– Знаю, – с готовностью отвечал Колен. – Ты сволочь.

Незнакомец холодно улыбнулся и наклонился к нему.

– Где шкатулка? Резная шкатулка с монограммой «А», та, что находилась в сейфе? Где она?

Колен отлично знал, где находится шкатулка. Но он также знал, что ни за что не скажет этого человеку, который только что убил его друзей.

– Пошел ты, – вяло огрызнулся он.

Незнакомец улыбнулся – кроткой, почти печальной улыбкой – и, положив руку на раненое плечо Колена, несильно сжал пальцы, давя на рану. Бандит закричал.

– Я могу убить тебя сразу, а могу и помучить, – втолковывал главарь раненому, обессилевшему от потери крови человеку. – Где шкатулка? У кого она?

Колен собрал все силы и плюнул человеку в черном в лицо. Плевок угодил в маску. Не дрогнув, человек вытер его.

– Смотри, ты сам напросился, – сказал он и сжал пальцы сильнее.

На этот раз Колен кричал гораздо громче и дольше. Внезапно он умолк, словно захлебнувшись.

– Где шкатулка? – спокойно повторил человек, ослабив хватку.

– Да пошел ты, – с подобием улыбки вновь ответил Колен. И умер.

Убедившись, что бандит мертв, человек в маске поднялся на ноги. Очевидно, далеко не все шло так, как он задумывал, потому что он в сердцах пнул какой-то ни в чем не повинный камешек.

– Монсиньор, – почтительно обратился к нему один из его сообщников, – а что делать с письмами?

Главарь молча выхватил у него всю пачку, пробежал глазами верхнее письмо и презрительно скривился.

– Вздор, – сказал он. – На кой они мне дались?

Он поднес всю пачку к факелу, который держал стоящий вблизи человек. Старая бумага занялась в одно мгновение. Почувствовав, что огонь уже касается пальцев, незнакомец разжал их, и письма упали на землю. Они съежились и почернели, превращаясь в пепел.

– Ладно, – велел незнакомец. – Поехали отсюда.

Прошло несколько часов. Возле развалин стояла тишина. Лишь большая птица изредка возилась в ветвях дерева. В траве догорал забытый кем-то факел. На земле лежали четыре тела с невидящими глазами, устремленными в небо, да ветер носил по равнине клочки обгоревших писем.