Онлайн книга «Как вырастить здорового ребенка»
|
– Да я пробовала… – Ну вот и хорошо. Я по опыту знаю – надо сначала того простить, на кого больше всего обижаешься. Вот мужа своего попробуйте простить… – Нет! Нет! – Но вы подумайте! Это не значит, что вы должны ему снова на шею броситься. Просто в душе надо простить. Чем больше мы прощаем, тем больше Бог прощает нас. Мы освобождаем от дерьма свое сердце, а Бог освобождает нас от болезней. Иногда и не знаешь, за что и как, но это случается, поверьте. – Нет! Ни за что! Он… Никто не придет к Господу, пока призван не будет! Призови ее, Господи, призови и вразуми. Ох, и трудно объяснить человеку, что его болезнь имеет духовную причину. Что сам человек со своими болячками – это не что иное, как отражение своей собственной больной души. Иногда даже намек на что-то подобное принимается в штыки. Вот на поликлиническом приеме приходит человек к врачу и говорит: – Доктор, как мне избавиться от болезни? Но учтите, я сам при этом – категорически меняться не хочу! Доктор отвечает: – Вы уже немного изменились! Вы сидите дома, а не рветесь по своим делам! Вы ограничили свою пищу! Вы испытываете боль и поэтому не можете ругаться на своих родных! Больной возмущен: – Но я не хочу этого! Я хочу, чтоб было все по-старому! А если вы, доктор, не дадите мне хорошей таблетки, чтобы все стало на свои места, значит, вы плохой доктор! Доктор: – Вы не думаете, что Бог вам подсказывает – изменитесь сами, и болезнь ваша отступит! – Я не верю в Бога! Все это ерунда, просто вы не умеете лечить. Я ухожу от вас к другому специалисту, который назначит мне правильные лекарства. – А как же смертные грехи? Смертные, значит, ведущие к смерти. Иногда ведь – к смерти – через болезнь! А как же десять заповедей, которые мы все нарушаем? – Доктор, вы мне еще про Адама и Еву расскажите! – Может, и рассказала бы, если бы вы могли услышать! И пока он сам не поймет: пока Бог не откроет ему глаза, он будет ходить от врача к врачу. Ибо и проповедник-то – кто? А вот этот врач участковый, на котором и самом от всяческих грехов живого места нет. Не слышат такого проповедника… * * * Зов Божий еще надо услышать. Надо иметь достаточно обостренную душу, часто обостренную именно болезнью. Себя вспомнила – ведь тоже услышала не сразу! И после Первого Зова – тоже все не сразу, не сразу. Я помню этот миг – я хорошо помню миг Первого Зова. Когда перевели меня, еще беременную, в больницу для операции по освобождению легких от спаек, определили в палату, расположенную в конце коридора. (Как я теперь понимаю, про спайки только мне говорили, на самом деле предположительный диагноз был другой.) Женщина, лежащая на соседней койке, вся обвешенная какими-то шлангами и проводами, спросила меня: – Тебя-то зачем сюда, в эту палату? – Не знаю! – Это же смертников палата! Я тут умираю. – Как же? – У меня рак легкого. Меня разрезали и зашили. – Откуда вы знаете? – Да, врачи врут, а медсестра моя знакомая мне все рассказала. Я с ней по-честному до операции договорилась. Да и дышать уже совсем не могу. – Я, наверно, тоже умираю. Мне плохо, а никто не знает, почему. – Ты что, беременная? – Да. – Ты выживешь! Я чувствую! Отодвинь занавеску! Вот, смотри и молись! Я отодвинула оконную занавеску. В желтом от смога петербургском небе, среди голых осенних ветвей плыла, подсвеченная прожекторами, бело-желтая колокольня. Казалось, что она не касалась земли. Чувство щемящей чистоты, какой-то неземной, возвышенной силы исходило от нее. И боль, и вся суета больницы, и даже близко стоящая смерть отошли на второй план, отодвинулись, исчезли. Я была не крещеной, и не знаю, какой была моя молитва. В ней не было слов, в ней не было просьб. Не то, чтобы я каялась – я просто предстала. Я не просила о выздоровлении. Я не ощущала времени. Невыразимое спокойствие, подобное утреннему штилю на море, снизошло в мою душу. Через некоторое время я очнулась, твердо зная, что Бог – есть, и что я – буду жить. А вот настоящее превращение в верующего человека произошло уже намного позднее. У Бога – всему время свое. Вот то стихотворение, которое написано там, в той «палате смертников». Вернее, несколько строк нацарапала я тогда не кусочке оберточной бумаги, назвав их предсмертными. Но они оказались не предсмертными, а преджизненными. * * * Коло-около – в желтом небе Плывет белая колокольня, Колокольня – в тумане небыль В желтом небе плывет тихонько. Коло-около – тишиною И туманом оденет ветки Тополей безнадежно голых, Тополей безнадежно редких. Колокольня оправлена в раму Фиолетово-белого цвета, И за этою рамой больше Ничего уже нету, нету. Коло-около – колокольня Проплывает в ночи качаясь, И болит моя боль – не больно, И покаюсь в грехах, не каясь. Колокольня плывет за мною В высоте, тишине и блеске, И как два крыла херувима — Казенные занавески. * * * Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив! И мы еще живы, мы и выздоравливаем, и мы лечим. И дай нам, Боже, понять, чего же надо-то нам, детям Твоим… Рецепты на противоастматические препараты выписаны. – Все, теперь на подпись к заведующему, и можете лекарства в аптеке бесплатно получать. До свидания, счастливо вам. Все наладится. Жизнь не кончается, даже если развод! И даже если астма бронхиальная. – До свидания, доктор! Может, услышала хоть что-то? 15 Медленно подходит прием к концу. Сил уже почти не осталось. Не то что есть хочется, а просто слабость где-то в шее, в коленках. Мозги просят отдыха, тело просит передышки. Они живут близко, но приходят всегда за пять минут до конца. Мама с двумя детьми, которые постоянно простужены, выздоравливают плохо и всегда требуют много внимания. В душе поднимается протест. Ведь мать делает так совершенно сознательно! Она знает, что я все равно приму ее! Кругловатые глаза смотрят с уверенностью, даже с некоторой запальчивостью. |