Онлайн книга «В то далекое теплое лето»
|
– Я не буду мстить Алексею, – твердо произнесла девушка. – Ах, даже так? Не зарекайся, от любви до ненависти… – невесело напомнил парень. – Есть только один шаг, но его еще нужно сделать… Нет, Андрей, я чувствую, здесь что-то другое… Лодка легко скользила по глади пруда. Карецкий, стоя в полный рост, отталкивался веслом, а Наталья, сидя на носу, боролась со сном. И надо было ей согласиться на эту авантюру! Отправиться ни свет ни заря непонятно куда и непонятно зачем. «Пойдем завтра со мной спозаранку, пока солнышко не встало, я тебе такую сказку покажу», – умеет же разбойник уговаривать, ну и где его сказка? Вон только лягушки у берега наперебой серенады горланят, да где-то в зарослях камыша кричит выпь. От воды тянуло холодом. Наталья зябко поежилась, кутаясь в зипун, который на всякий случай догадался прихватить Карецкий. Уже светлело, на небе проступила тонкая алая полоска зари и начала потихоньку шириться, расти. Достигнув середины пруда, Алексей отложил весло. – А теперь, Natalie, смотри во все глаза, скоро начнется, – сказал он, перебираясь поближе. Лодчонка закачалась под тяжестью его тела. Наташа, ойкнув, вцепилась в борта. – Мы же перевернемся! – Не бойся, ты лучше в воду смотри. «Зачем?» – хотела спросить девушка, но не успела. Из темной глубины вдруг всплыл большой крепкий бутон, потом показался еще один и еще. – Ой, что это? – удивилась девушка, и сон сразу как рукой сняло. – Смотри, Алеша! Бутоны выныривали повсюду. Когда первый луч солнца коснулся поверхности воды, в считаные секунды они начали превращаться в прекрасные белые цветы с золотой серединкой. Их было столько, что вся поверхность пруда стала напоминать цветущий ковер. Наталья просто зашлась от восторга: – Красота-то какая! – Я же говорил – сказка. – Не то слово. Это же кувшинки, да? – поинтересовалась девушка, поглаживая кончиками пальцев нежные лепестки. – Кувшинки, – подтвердил атаман. – Или водяные лилии, а в народе их называют русалкин цвет. – Почему? За то, что их русалки очень любят? – Наверное, я даже слышал, что кувшинки – это дети русалки и болотного царя. – Ты знаешь, я никогда в жизни не видела настоящих кувшинок, только на картинках… Они, оказывается, такие чудесные, прелесть! Жаль, этот пруд, ну, который у нас, в нашем времени, весь зарос ряской, и цветов там нет. Алексей наклонился, срывая цветок. – Выходит, болотный царь без подруги остался. – Не надо, не рви, они же живые. – Я только один, – успокоил ее разбойник. – На, держи на счастье. У кувшинки ведь еще одно название есть – одолень-трава, некоторые ее годами ищут, а найти не могут. Лодчонка снова угрожающе накренилась. – Какая, какая трава? – переспросила, еще больше удивляясь, Наташа, но цветок взяла. – Одолень-трава, – повторил Карецкий. – Ее издревле наделяют волшебными свойствами. Говорят, она охраняет людей от бед и напастей, может дать силы одолеть врага, а может и наоборот: погубить того, кто пришел за ней с нечистыми помыслами. Ее вкладывают в ладанку и носят как амулет. – А ты носишь? – Нет, разве ж у разбойника могут быть чистые помыслы? – усмехнулся Карецкий. Девушка внимательно посмотрела на него. – Алексей, я как-то спрашивала у Никиты, почему он стал разбойником… – И что же он ответил? – Сказал, что волю очень любит и другу надо было помочь. – А теперь ты хочешь задать этот же вопрос мне? – Нет, другой. Помнишь нашу первую встречу на поляне? – Разве такое забудешь, – кивнул Карецкий. – Это и есть твой вопрос? – Нет, конечно, не перебивай, пожалуйста, Там, на поляне, ты застрелил молодого человека, назвав его князем. Почему ты отказался от поединка с ним, ведь он был один и практически безоружен? Только не говори мне, что ты – разбойник и в этом все дело. – Ах вот ты о чем… – мрачная тень набежала на лицо Алексея, смахнув улыбку. – Ну, тут уж ничего не попишешь, я действительно разбойник – это во-первых. Во-вторых, выстрел был за мной, и я его сделал. В-третьих, попади он в руки моих молодцов, места живого на нем бы не оставили. – Что значит, выстрел был за тобой? Получается, вы уже дрались с князем, – уточнила Наташа. – И из-за чего? – Это старая история, Натали… – Карецкий замолчал, пристально глядя на нее. – Меня тогда еще не было и тебя тоже, так? – напомнила девушка его же слова. – То есть, не скажешь? – Ну почему, скажу. Когда-то Евгений, смеясь, отнял у меня самое дорогое, что было в жизни, в запале я вызвал его на дуэль, но убить так и не смог, в последний момент пожалел и отвел пистолет в сторону. – А он? – Он выстрелил в упор, не церемонясь. – И как же ты уцелел? – Чудом, пуля, чиркнув об ладанку, рикошетом ушла в кусты. – Тебя спасла ладанка? Выходит, ты тогда еще не боялся своих помыслов, раз носил ее? – Я и сейчас ношу, только без кувшинки. – А старый князь знал, что вы стрелялись и его сын чуть было не убил тебя? – продолжала допытываться Наташа. – Знал, только Евгений ему не сын, а племянник, – поправил ее разбойник. – Племянник? – переспросила совершенно сбитая с толку девушка. – Но его же все считают Милорадовым, единственным наследником?! – Все верно, Евгений тоже Милорадов, его отец, Сергей Николаевич, приходился родным братом князю Михаилу Николаевичу. Во время крестьянского бунта Сергей вместе с женой, Настасьей Петровной, и малолетним сыном укрылись на чердаке во флигеле, а чернь в это время подожгла дом. Он помог Настасье Петровне и Женьке выбраться через маленькое чердачное оконце наружу и передал их на руки Егору, своему управляющему; тот, подтащив лестницу, хотел спасти все семейство. Но оконце было слишком крошечное, взрослому мужику не протиснуться, а дом уже полыхал, выскочить было невозможно. – Ужас какой… – содрогнулась Наталья. – А что было потом? – Потом Егор тайком вывез Настасью и мальчика из разоренного имения к Михаилу Николаевичу. Тот вместе с княгиней Елизаветой Павловной приняли родственников очень радушно, сразу окружили их заботой и вниманием. Молодая безутешная вдова и семилетний ребенок с ангельской внешностью, что может быть трогательнее. С тех пор они и поселились у них. – А насчет наследства, разве у Михаила Николаевича не было своих детей? – Общих детей с княгиней у них не было. – Ты сказал «общих», а… – У Милорадова был байстрюк, – перебил ее Карецкий. |