Книга Любви подвластно все, страница 49 – Джулия Энн Лонг

«На случай, если вас будет тошнить».

Это было написано аккуратным женским почерком – ничего общего с почерком Лайона. Должно быть, это Дигби позаботилась о ней…

Оливия осторожно встала и сделала несколько шагов по слегка покачивавшемуся полу каюты. К счастью, она, похоже, не страдала морской болезнью.

Сделав еще несколько шагов, Оливия обнаружила, что довольно твердо держится на ногах, и снова осмотрелась. Зеркала в каюте не было, поэтому она на ощупь привела в порядок волосы, оправила платье, а затем на несколько дюймов приоткрыла дверь.

Огромный мужчина, сверкающий металлом – серьги в ушах, сабля у бедра и устрашающего вида крюк вместо одной руки, – внимательно посмотрел на нее. Оливия ахнула и в испуге отпрянула назад. А великан пробормотал:

– А, вы уже проснулись, мисс? Оставайтесь здесь. На палубе небезопасно. Я позову капитана. Запритесь.

И решительно захлопнул дверь.

«Если подобный человек говорит, что на палубе небезопасно, следует верить ему на слово», – подумала Оливия. Но что же это за мир, в котором живет теперь Лайон?

Она заперла дверь и прошлась по каюте. Через несколько минут послышались шаги, затем – несколько резких ударов в дверь, и голос Лайона:

– Оливия, можно войти?

И ее сердце – подлый предатель! – при одном лишь звуке этого голоса радостно забилось.

Оливия отодвинула задвижку и открыла дверь. Лайон, высокий, широкоплечий… и потрясающе красивый, заполнил весь дверной проем. Как ни странно, он был в вечернем костюме, но с саблей у бедра.

Оливия мысленно улыбнулась, представив, как братья и отец выходят к ужину с саблями, и спросила:

– Который теперь час?

– Уже время ужина, и следовательно… – Лайон поднял повыше бутылку, которую держал в руке; в другой у него был пакет – вероятно, с едой. – Мы прибываем в порт завтра к концу дня, возможно – ближе к закату.

Переступив порог, Лайон извлек из пакета хлеб, большой кусок сыра, нож, тарелку, два бокала и проворно расставил все это на небольшом письменном столе.

Оливия уселась на кровать, чопорно сложив руки на коленях, а Лайон, расположившись за столом, принялся нарезать хлеб и сыр, ловко орудуя ножом.

Оливия какое-то время молча наблюдала за ним, потом спросила:

– Почему ты назвал свой корабль моим именем?

– Мне ведь нужно было как-то его назвать, не так ли? А «Миссис Снид» – не слишком ласкает слух.

Оливия весело рассмеялась, забыв, что сердится на «похитителя», но тотчас же вспомнила и нахмурилась. И в каюте опять воцарилось молчание.

Лайон поставил бутылку вина на середину стола, проворно вытащил пробку, затем плеснул понемногу в оба бокала и один протянул ей.

– За твое здоровье, Оливия, – сказал он, поднимая свой бокал.

Она сделала глоток и с удивлением приподняла брови. Вино оказалось превосходным.

– Испанское, – пояснил Лайон. – Я им торгую.

– А откуда у тебя корабль?

– Купил… – Лайон пожал плечами.

– Так и собираешься продолжать? – пробурчала Оливия.

– Ты о чем?

– Ты так и будешь отделываться короткими фразами, совершенно ничего не объясняющими?

– А что объяснять? – Он снова пожал плечами.

– Да хоть что-нибудь… – раздраженно проговорила Оливия.

Лайон сделал глубокий вдох и, шумно выдохнув, приступил к объяснениям:

– Корабль я купил на деньги, которые заработал, пока на нем же служил. К тому же немало выиграл у простаков, имевших глупость играть со мной в карты. Я работал, играл и удачно вкладывал деньги. Откинувшись на спинку стула, Лайон скрестил на груди руки и внимательно посмотрел на собеседницу. Заметив в уголках его глаз мелкие морщинки, Оливия подумала: «Откуда они у него?» – А впрочем… Они ведь не виделись целых пять лет. Он стал старше, купил корабль, занялся торговлей… И теперь вот эти морщинки…

От этих мыслей ей сделалось не по себе, и на нее снова нахлынули сожаления о том, что она когда-то упустила… что они оба упустили.

Невольно вздохнув, она спросила:

– Но что было до того, как ты купил этот корабль?

– Из Пеннироял-Грин я отправился в Лондон и нанялся матросом на первое же попавшееся судно, потому что хотел оказаться как можно дальше от Англии.

Они оба знали почему, поэтому снова ненадолго умолкли.

– И ты… действительно уплыл? – пробормотала Оливия.

Лайон кивнул.

– Да, уплыл. Уплыл очень далеко. – Он едва заметно улыбнулся, но это была не слишком радостная улыбка – в ней явно таились воспоминания о том, что ему довелось повидать. «И еще, наверное, о женщинах, с которыми занимался любовью», – с грустью подумала Оливия.

Да, он многое пережил, а она, оставаясь в Пеннироял-Грин, отвергала поклонников одного за другим и давала указания слугам, куда девать букеты, которые присылали мужчины, не имевшие ни малейшего шанса добиться ее благосклонности, потому что сердце ее было отдано Лайону.

Когда-то они могли говорить бесконечно, могли говорить обо всем на свете. И что бы Лайон ни сказал – она находила это необычайно интересным.

А сейчас в каюте снова воцарилось молчание. Хоть им и нужно было очень много друг другу сказать, увы, они утратили способность непринужденно общаться.

– Значит, ты был… матросом? – спросила Оливия.

Благородное происхождение и хорошее воспитание не так-то легко скрыть, а среди простых матросов все это наверняка ценилось не слишком высоко, но с другой стороны… Ведь Лайон завоевал Гран-при Суссекса за меткую стрельбу и не раз побеждал в состязаниях по фехтованию.

– На корабль может наняться любой крепкий мужчина – было бы желание работать, Оливия. Меня всему обучили, и я потом работал. Сражался. Побеждал. И мне не было нужды задаваться вопросом о том, что я умею делать.

Оливия сразу же поняла, что последнюю фразу он специально произнес очень медленно и отчетливо, явно напоминая ей о той роковой ночи в Суссексе, когда она в гневе выкрикивала: «Что ты умеешь делать?»

За пять лет Лайон сумел превратиться из простого матроса, выполнявшего черную работу на палубе, в капитана и владельца корабля. Но ведь, сказать по правде, она никогда и не сомневалась в его способностях.

Оливия молчала, не зная, какой именно из вопросов задать: слишком уж много их у нее накопилось за последние несколько минут, – и машинально крошила хлеб, но сообразив, что делает, отправила его в рот.

Лайон одобрительно кивнул и проговорил:

– Да-да, поешь. Ты сильно похудела, – добавил он с искренним беспокойством в голосе.

Оливия взглянула на него с удивлением. Похоже, он размышлял о том, как сильно она похудела, в то время как она гадала, откуда у него морщинки возле глаз.