Онлайн книга «Материк»
|
Из омшаника неожиданно донесся какой-то грохот, возня, затем неразборчивый, ворчливый голос. Через минуту оттуда появился Иван Вальков. Он смел с головы паутину, встряхнулся, будто разгоняя озноб, и замер, уставившись на Шмака с Попковым. — Чего это вы? — спросил он испуганно. — Вы чего с ним делаете? Шмак диктовал шоферу и на Ивана не обратил внимания. — Петрович! Это чего они с ним делают? — Вальков глянул на старика, затем на следователя Горелова. — Уже выпил где-то, — спокойно сказал Горелов. — По лицу вижу — выпил. — Ну, выпил, — согласился Иван. — А что? Я старика помянул, Александра Тимофеича. По христианскому обычаю положено… А чего они с ним делают? — Эх ты, горе-понятой, — протянул Горелов. — Читай протокол и расписывайся, пока совсем не развезло. А то на жаре быстро… Вальков пошарился в карманах и, звякнув мелочью, подошел к Шмаку, склонившемуся над телом. Постоял, раздумывая и копаясь в кармане, потом вдруг оттолкнул эксперта и присел возле головы покойного. — Вы что?! — возмутился Шмак, едва удержавшись на ногах. — С ума сошли? — Отодвинься, — буркнул Иван. — Не мешай. Вальков закрыл Сашке глаза и, не найдя пятаков, положил двадцатник и трынку. Лицо Ивана вытянулось от напряжения, руки крупно подрагивали. — Товарищ капитан! — озлился Шмак. — Уймите вы его! Он мне не дает работать! — Вальков! — окликнул следователь. — Иди сюда. Читай и расписывайся… Где выпить-то успел? — Не ваше дело, — отрубил Иван. — Я старика помянул. Он взял протокол, не читая, перелистал и сунул Горелову. — Не буду. — Что «не буду»? — удивился следователь. — Подписывать не буду. Пошли вы все… — Вальков, ты что развоевался? Ты сначала прочти, — Горелов протянул бумаги. — Здесь чисто формальный протокол. Старик Кулагин, слушая перепалку, вспомнил еще одну встречу с Бесом… Лет восемь назад Кулагин поехал в Чарочку на рыбалку. Время было осеннее, разбитый проселок замерз шишками, и телегу так трясло, что зубы стучали. Да еще конь попался молодой, пугливый, от любого куста шарахается. А километрах в трех от деревни встал, и ни с места. Ушами прядает, храпит, будто зверя чует. Кулагин соскочил с телеги, взял его под уздцы, хотел в поводу провести, но куда там! Брыкаться начал, из оглобель выпрыгивает, на дыбки становится. Кулагин разозлился и по морде жеребчика раз да другой. В сердцах-то по сторонам не поглядел, а тут слышит, кто-то окликает его негромко. Обернулся, и нехорошо сделалось — Бес на дороге стоит, опершись на палку, и смотрит на Кулагина. Котомка за спиной, дождевик и валяная шляпа — видно, издалека идет. — Митя, не бей скотину, — попросил он. — Поиграет да отойдет. Молодой… Жеребчик и впрямь успокоился, пошамкал окровавленными губами и ткнулся Кулагину в плечо. — Носит тебя… — проворчал старик Кулагин. — Кони шарахаются… Он сел в телегу, поправил сползший набок обласок и поехал. Однако за поворотом остановился, дождался Беса и предложил сесть. Тот охотно забрался на телегу и неожиданно похвастался: — А я, Митя, из района иду. Пенсию мне колхозную дали, двенадцать рублей! — Это за что же тебе дали? — спросил Кулагин. — Как за что? Я ведь работал, — рассмеялся Сашка счастливым смешком. Кулагин замолчал и за всю дорогу словом не обмолвился. Перед самой Чарочкой телегу подбросило на колдобине, обласишко хряпнулся о мерзлую землю, и корма его расшиперилась, как рачья клешня. Кулагин позеленел от досады, схватил топор и в минуту изрубил, испластал облас в щепки. Что теперь делать без обласа? Только назад, домой, отрыбачил… — Поехали, Митя, я тебе свой дам, — предложил Сашка. — Я все одно сейчас не рыбачу. Ведь была мысль — не связываться, не брать, но не выдержало сердце: на озерах перед ледоставом весь карась на плаву, так и бродит, так и чмокает в водорослях. Взял, расставил сети, а ночевать решил остаться в пустующей избе на краю бывшей деревни. Только печь затопил — Бес вот он, пришел к себе звать. Кулагин отказался, и тогда тот сходил домой и принес литр водки. — Давай, Митя, выпьем мировую. — Вон ты что! — догадался Кулагин. — Умасливать пришел! В этот же день он снял сети, забросил их в телегу и на ночь глядя стал запрягать коня. — Зря ты, Митя, — тянул Бес, печально глядя на сборы. — Жизнь-то на закат пошла… Зря. — Чтоб я с тобой — мировую? Да ни в жисть! — резал старик Кулагин. — Жестокосердый ты, Митя, — вздыхал Сашка. — Такую войну прошел, а жестокосердый… — Потому что вот где у меня война! Вот! — старик похлопал раненой рукой по своей шее. — Я здоровье на ней положил! — Он сел в телегу и погнал коня. Бес что-то кричал вслед и все повторял: Митя, Митя, Митя… Кулагина же всегда раздражал его говорок. Хоть бы раз по-мужски выматерился, возмутился. А то все просит, молит, уговаривает, в глаза норовит заглянуть — будто собака хвостом виляет. Научили его в плену лебезить, думал Кулагин, не мужик, а баба бесхарактерная. И голос, как вернулся из плена, стал какой-то писклявый… Горелов не стал больше упрашивать Ивана подписать протокол. Вот-вот должен был подъехать председатель сельсовета, человек ответственный и серьезный. Иван сел на крыльцо и тупо уставился на Шмака. — У него родные есть близко? — спросил Горелов. — Имущество надо вывозить отсюда. Растащут еще, наделают хлопот… — Где там, — отмахнулся Кулагин, — сестра есть, так кто знает, где живет? Убегом из колхоза ушла, без паспорта. Сразу после войны и ушла. — А дети? — Откуда у него дети? — бросил старик. — Нету. — Мужики, а правду говорят, он кладеный был? — неожиданно спросил Попков и перестал писать. — Будто его немцы в плену… — Не отвлекайтесь, — оборвал шофера Шмак. — Пишите: дыхательные пути свободны. На левой стороне груди трупа имеется шрам величиной два сантиметра… — Что ж, придется составлять опись имущества, — решил Горелов. — Передадим в сельсовет. И хоронить сельсовету придется… Вот так, жил-жил человек, и чужие люди хоронить теперь будут. — Я буду хоронить, — отрубил Иван. — Я ему сам и гроб сделаю, и похороню. Я ему не чужой, — он обвел взглядом всех и остановился на Кулагине. — Это ты, Петрович! Все ты! — крикнул он. — Ты ему в Чарочке житья не давал! И Марейка из-за тебя убежала! — Почему это из-за меня? — возмутился старик. — Я Марейку словом не обидел. Она девка хорошая была. И ты на меня не тычь! Сопляк еще! Марейка ко мне сколь раз прибегала, совета спрашивала! — Успокойся, Дмитрий Петрович, — Горелов взял его за рукав и повлек за собой. — Пошли со мной, поможешь составить опись. А то я в пасеках не разбираюсь. Пойдем. |