Книга Тревожная осень, страница 13 – Андрей Дымов

– Слушай, Пашка, я ведь тебе вот по какому делу звоню, – и в подробностях рассказал другу о своей июльско-сентябрьской эпопее, включая пятничный разговор с Жизневым.

Павел тяжело дышал в трубку и странно молчал.

– Так что, Павлусик, добывай мне самого лучшего врача в своей израильской Петах-Тыкве, я к тебе приеду.

– Да-да, конечно, – неуверенно промямлил Павел, – я все узнаю.

И вдруг – как засадил промеж ног:

– Но вообще-то лечиться лучше дома.

Андрей Семенович на мгновение растерялся, но тут же, усилием воли подавив неизвестно (или, наоборот, известно) откуда возникшую душевную боль, спокойно сказал:

– Может, ты прав. Дома, говорят, и стены помогают, в том числе ободранные больничные. Так что ничего не надо, Павлусик, не бери в голову.

– Да нет, ты не думай, я все узнаю, – неуклюже начал расшаркиваться Пашка, но Андрей Семенович прервал его:

– Слушай, меня Вера зовет, что-то ей помочь надо. Так что давай, до связи, целуй своих, – выдавил он и быстро повесил трубку.

Постоял у телефона пару минут, надеясь, что Пашка опомнится и перезвонит. Но телефон молчал. Как же так? Ведь месяц – нет, меньше месяца назад они действительно были друзьями. В их отношениях не было фальши: что-что, а фальшь Андрей Семенович чувствовал за версту. Что случилось? Неужели неудобства, связанные с его возможным визитом, перевесили тридцатилетнюю дружбу? Или ты ничего не понимаешь в людях, чудак хренов.

Черт с ним. Как любил говорить Дима, «леди с кабриолета – пони легче», и Андрей Семенович решительно отошел от телефона.

«А чего ему, собственно, мне помогать? – думал он. – Может, ко времени следующего визита в Петербург ты уже не сможешь быть полезен (типун мне на что-нибудь за такие мысли). Ладно, пусть. „Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так… Ты его не брани – гони“. В этой ситуации лучше Высоцкого, наверное, не скажешь.

Ну что, звонить Диме?» – опять начал себя терзать Дымов.

Для одного дня двух разочарований, пожалуй, будет многовато. Хотя одним меньше, одним больше – какая разница? И он решительно набрал код Канады.

– О, привет ударникам капиталистического труда, – обрадовался Дима, услышав голос Андрея Семеновича. – Как дела, когда обмываем диплом доктора наук? Кстати, Андрей Семенович, не становитесь вы профессором. Ведь вы, наверное, знаете, что думает жена профессора, лежа в постели с водопроводчиком? Не знаете? Ну так надо узнать обязательно прежде, чем выбиваться в профессора. Она думает, что ум, конечно, хорошо, а то, что ниже пояса, – еще лучше. Так что подумайте, Андрей Семенович, перед тем как отправлять документы в ВАК.

Они побалагурили в том же ключе еще с полчаса, и Андрей Семенович вспомнил о причине звонка:

– Дмитрий Евгеньевич, у меня проблема нарисовалась.

И начал рассказывать свою невеселую «простатную» историю, с замиранием сердца ожидая Диминой реакции. Но опасался зря. Друг не дал ему даже договорить до конца.

– Спокойно, – сказал бывший одессит, – теперь слушайте меня. Вы, надеюсь, помните товарища Володю Пенкина, нашего самого молодого доктора наук? Так вот восемь лет назад у него нашли такую же заразу и засадили в простату две радиоактивные иголки. И что? Живет себе и здравствует наш Володя Пенкин. Это раз.

Второе. Один из кандидатов в президенты США лет пять назад заболел той же хворью. Так его прооперировали, и врачи дали гарантию на семь лет беззаботной жизни. И сказали, мол, если что будет не так, они сделают один – я подчеркиваю, один – укол, и все станет нормально. А президента Франции Франсуа Миттерана от такой же болезни лет десять назад вылечили уколами, так как делать операцию он отказался. Это третье.

В общем, успокойтесь. Выпейте стаканчик чая за семейным столом, а с Верой Николаевной можете еще и по стаканчику портвейна с Майорки хлопнуть, и идите заниматься общественно полезным трудом. Оперироваться можно в Канаде, все устроим в лучшем виде. А когда оклемаетесь, лично повезу вас смотреть Ниагару. Так что потрудитесь захватить с собой Веру Николаевну. А если не хотите возить свою попу через всю Атлантику – нет вопросов. Летите в Израиль. Есть телефон Паши? Дайте мне, я ему позвоню и прикажу все организовать и поработать у вас таксистом. Не переломится. Так что думайте. Звоните в любой момент, я в вашем распоряжении. И выкиньте все дурное из головы. Ясно? Все, поехал за внучкой в школу. Целую и жду звонка. Пока.

– Спасибо, дорогой друг, – только и смог вымолвить Андрей Семенович и, едва сдерживая слезы, повесил трубку.

«До понедельника больше ни с кем никаких разговоров, – решил он. – Единственное, что надо сделать, это купить „Селен-Актив“». До встречи с Жизневым он о своей болезни забывает и никаких разговоров о ней ни с кем больше не ведет. Ну нет у него простаты. Родился он без нее, таким уродом его сотворили родители. И баста! Он занимается семьей, учит дочку водить, а кроме того, два его аспиранта принесли на просмотр диссертации и авторефераты. Так что до понедельника – антракт.

В понедельник утром его словно пружиной подняло с постели. Первая мысль, которая вцепилась в него, как голодный тигр в пойманную антилопу, была о том, что прошло три дня, а ничего не сделано. Он напомнил себе: начало положено, а все, что дальше, – после свидания с Жизневым.

Придя на работу, Андрей Семенович почти забыл о своем «простатизме» (так по дороге в офис он окрестил рухнувшую на него проблему). И, лишь случайно взглянув на часы, с удивлением обнаружил, что уже 13.10, а в два он должен быть у Жизнева, причем внешний вид угрюмого доктора явно не подразумевал опоздания.

– Людмила, срочно машину, я уеду часа на полтора, – сказал он секретарю.

Ровно в 14.00 он вошел в «Вирайл» и уже через минуту сидел перед Жизневым в его кабинете.

– Вот рисунок предстательной железы, – Жизнев положил на стол перед Андреем Семеновичем небольшой плакатик, выполненный в желто-кровавых тонах.

– Только не это, – обеими руками словно отбрасывая от себя красно-желтую жуть, закричал Дымов. – Александр Владимирович, я верю вам на слово.

– Хорошо, на слово так на слово, – Жизнев помрачнел, чем еще сильнее оттолкнул от себя Дымова.

– Для исследования взяли двенадцать проб ткани вашей предстательной железы, – начал он монотонно.

«Да помню я каждую пробу», – хотел прервать его Андрей Семенович, но что-то заставило его промолчать.

– В десяти пробах, – продолжал Жизнев, – результат отрицательный. Это хорошо.

«Наверное, так читают лекции на пенсии, захлебываясь от скуки и необходимости много раз повторять перед полной дебилов аудиторией одно и то же», – мелькнуло в голове Дымова. Но следующая фраза доктора накрыла его с головой, как мощная приливная волна неопытного пловца:

– А две пробы дали положительный результат, причем эти точки находятся в разных долях железы.