Книга Тревожная осень, страница 32 – Андрей Дымов

– Огромное вам спасибо, Анна Ивановна.

Он хотел поцеловать ей руку, но в последний момент удержался от этого театрального жеста. Хотя желание было искренним. Он с радостью и на колени встал бы перед этой женщиной. Причем тоже от всей души. Анна Ивановна была первым и единственным врачом, который сказал ему то, в чем он сильно нуждался два последних месяца: «Угрозы для жизни нет». Еще не родился на свет композитор, способный сочинить столь же прекрасную музыку, какой прозвучали для Андрея Семеновича эти великие чудотворные слова: «Угрозы для жизни нет».

Дымов еще раз поблагодарил доктора и сказал:

– Я не прощаюсь с вами, а говорю: «До свидания».

– Удачи вам, Андрей Семенович, и позвоните мне после операции.

– Конечно, Анна Ивановна. Сразу после того, как позвоню жене. И еще раз спасибо.

Уже выйдя на улицу, он окончательно понял, что готов к бою.

Всю пятницу работа шла как никогда удачно. Под вечер Дымов позвонил Анне Ивановне и узнал, что анализ крови не просто хороший, а очень хороший.

«Может, раз день такой удачный, сказать вечером жене о предстоящей операции? – подумал он. – Хотя нет, не стоит гневить Всевышнего. Удача – дама с изменчивым характером, судьбу лучше не испытывать. Кроме того, сегодня пятница, улетаю я в следующее воскресенье, и можно сказать все жене послезавтра».

Как бы тщательно и искусно ни скрывал он правду от своей Веры, прекрасно ее зная, понимал: она будет волноваться. Так пусть волнуется хотя бы на два дня меньше.

«Лучше поеду к Жизневу, сделаю укол золадекса и заплачу какую-нибудь денежку вперед, а то неудобно», – решил Андрей Семенович.

Через час, получив укол в живот, он усилием воли подавил в себе рвавшийся наружу вопрос: «Не начало ли это химиотерапии?» Местечковая назойливость, да еще в больших дозах, должна вызывать сильное раздражение, а зачем ему вызывать изжогу у Жизнева, уставшего под вечер, да еще после интенсивной трудовой недели?

Перед тем как уйти, Андрей Семенович достал бумажник и спросил:

– За сколько дней я должен вам заплатить, Александр Владимирович?

Жизнев на секунду задумался и сказал:

– Ну заплатите дней за пять.

Расплатившись и выйдя на улицу, Андрей Семенович подумал: «Если бы этот разговор происходил дней десять назад, решил бы: Жизнев считает, что через пять дней его услуги по вполне понятной причине уже не понадобятся. И начался бы второй акт психопатии. А сейчас какой-то частью мозга понял, что как человек порядочный он просто не хочет брать всю сумму вперед».

«Что ж, и в пятьдесят семь лет исправиться не поздно, – усмехнулся он. – Ладно, теперь пауза до воскресенья, когда нужно раскрыть часть правды дома и употребить все свое искусство, чтобы не расстроить жену».

В воскресенье после обеда Андрей Семенович решился на разговор с женой. Он никогда не готовился к публичным выступлениям: не писал черновики и тезисы докладов, даже перед защитой диссертации у него не было заранее приготовленного текста. Все происходило экспромтом и, как правило, получалось не просто хорошо, а очень хорошо. Вот и сейчас у него вдруг само выскочило:

– Слушай, зайка, у меня хорошие плавки есть?

– А зачем тебе плавки? – удивилась жена. – Дело к зиме. Или ты решил в моржи податься на старости лет?

– Ой, я совсем забыл тебе рассказать, – на Андрея Семеновича накатило вдохновение. – Недели три назад Николай Сергеевич (он назвал имя начальника службы безопасности компании, потому что обмен информацией между женой и молчуном – полковником КГБ в отставке был крайне маловероятен) познакомил меня с доктором Жизневым, у которого дядя живет в Германии. Причем дядя этот – топ-менеджер «Дойче Банка». Зовут его Гюнтер Шильке (как говорил друг Мишка, врать – не мешки ворочать), и он взялся свести меня с каким-нибудь немецким банком, который может дать кредит на строительство установки. Но не под двенадцать процентов, как я плачу сейчас нашему банку, а лишь под шесть. Представляешь, сколько денег сэкономим? Поэтому мы с доктором, которого зовут Александр Владимирович Жизнев, в следующее воскресенье летим в Германию, в город Вюрцбург. Там неподалеку лет пять назад нашли какой-то суперцелебный источник с минеральной водой, и в этом месте построили пятизвездочный отель с изумительным бассейном. Вот поэтому я спросил тебя о плавках. Да, знаешь, что Жизнев мне предложил? При отеле есть клиника. В ней практически амбулаторно делают операции по удалению аденомы. Вот я и решил совместить приятное с полезным: позаниматься нужным для компании бизнесом, отдохнуть на водах, а заодно убрать аденому. Жизнев сказал, а он – известный в городе врач-уролог, что к шестидесяти годам вопрос с аденомой обязательно надо решать. Конечно, если не хочешь неприятностей.

Теперь нужно эффектно выйти из разговора, помня, что всегда запоминается последняя фраза.

– Так слушай, у меня плавки-то есть, Веруль?

«Ну вроде пронесло, – с облегчением думал Андрей Семенович. Хотя какая-то тревога во взгляде жены появилась. Не в мыслях эта тревога – уж больно складно он все сочинил и изложил так, что любой сказочник позавидовал бы. В подсознании. Значит, нельзя останавливаться. Нужен какой-нибудь козырь, настоящий козырный туз, и быстрее. – Давай, Семеныч, не останавливайся!»

Кажется, туз нашелся:

– Да, кстати, я в отпуске посмотрел, какая у Дашки одежда, и пришел в ужас. Хочу ей прикупить что-нибудь в Германии. Как ты думаешь?

Какая бабушка после этого не забудет обо всем? Жена мгновенно расцвела:

– Андрюша, как здорово ты придумал! Я тоже посмотрела на нее и расстроилась: ребенок просто раздет. Стыдно даже стало перед окружающими.

Теперь главное – не останавливаться, развить достигнутый успех. Надо чтобы его поездка в Германию ассоциировалась у жены с пополнением Дашкиного гардероба. Тогда все будет хорошо.

– Слушай, Веруля, я буду занят на следующей неделе, так что давай сейчас составим список, что купить, с размерами и пояснениями. Ты мне подробно распиши, чтобы я твои записи мог показать продавцу. Знаешь ведь, что магазины – не мое. Давай?

И Андрей Семенович схватил бумагу, ручку и положил их на стол перед женой.

«Пронесло», – решил он, глядя, как Вера с увлечением и радостью составляет список. Но каким-то седьмым чувством догадался, что она что-то заподозрила, и ему лишь на время удалось избавить ее от беспокойства, отвлечь составлением списка покупок. Кроме того, в глубине души Андрея Семеновича зрело ощущение, что его Верулька сама обрадовалась переводу разговора на внучкин гардероб.

«Лучше так, чем никак», – подумал Дымов и стал вымарщивать из себя вопросы по плану будущих покупок.

Его подозрения подтвердились: за вечер жена не сказала ему ни слова о предстоящей операции, что было совсем на нее не похоже. Он понимал, как тяжело ей дается молчание, и был искренне благодарен, что она, переживая сама, щадила его и не задавала вопросов. Врать было бы больно, а говорить правду – невозможно.