Онлайн книга «Не оглядываясь»
– Он же рыцарь, – очень натурально вздохнул Мерлин. – Ты так и запрограммировал его. И теперь, когда столкнулись две программы, более универсальная победила. – Это означает… – я поднял брови, – свободу воли? – Ну да, – согласился Мерлин, – до какой-то степени. Любая свобода воли – просто возможность из двух мотиваций предпочесть более общую. Более цельную. Никто не исключение. Ни он. Ни ты. – Выходит, они обретают самостоятельность? – А разве ты обрел самостоятельность? – спросил Мерлин. У него была местечковая привычка отвечать вопросом на вопрос. – Никто не самостоятелен. Но они учатся. Стараются соответствовать твоим запросам. Твоим подсознательным ожиданиям. Они же любят тебя. – Это значит, что Гвиневера полюбит Ланселота? – спросил я неожиданно для себя. – А ты ее любишь? – спросил он в свою очередь. – Гвиневеру? – Нет. Как можно любить андроида? О присутствующих не говорят, прости, Мерлин. – Ничего. Если не любишь, то какая тебе разница? – Ты не подумай. К тебе я привязан. – Естественно, – сказал он, – ведь у тебя не было отца. Да и если бы он был… Ведь он все равно был бы человеком. Психокорректор. Аналитик, конечно, научный консультант, практикующий врач – ведь могу же я, в конце концов, сломать ногу? – но в первую очередь психокорректор. Таких, как я, всегда снабжают такими, как он. После той истории с семью гномами. Нечто среднее между исповедником, отпускающим грехи, и доктором Фрейдом, трактующим любой чих как сублимацию эдипова комплекса. – Ты ведь всегда неуютно себя чувствовал с природными людьми, правда? – Мне и с этими неуютно. Они слишком совершенны. – Полюби их. – Что? – Они любят тебя. Полюби их. – Они любят меня потому, что это часть их программы. – Дети любят родителей тоже потому, что это часть их программы. Персиваль восхищается тобой. – Он восхищается не мной. Он восхищается королем Артуром. Он аккуратно расправил рукава мантии. – А ты, Големба, думаешь, тот, настоящий король Артур действительно был таким уж совершенством? Ты думаешь, рыцари без ума были от чужого старого мужика? Они любили не его, а то блистательное воплощение божественного духа, которое им любить было легко и просто. А настоящий Артур… Думаешь, почему Гвиневера увлеклась Ланселотом? – Но тогда… – Стань для них Артуром. До конца. – Но тогда я стану совсем психом. – Ну и что? Кому до этого дело? На этой планете, кроме тебя, нет ни единого природного человека. Потом… какая разница? Тебе же известно, что в конце концов происходит со всеми сисадминами? – Ну… они доживают свой век в очень комфортабельных психушках. Если повезет. – Да. Наполеоны, капитаны Немо, Гэндальфы, Люки Скайуокеры… В окружении санитаров-андроидов, которые подыгрывают им, как могут. Так какая разница? – Мерлин, – сказал я, – ты говоришь то, что я сам хочу услышать. Он не ответил. Молча сидел в своем кресле среди упакованных образцов, тестеров, мониторов и магических кристаллов. В углах скопились тени. – Думай сам, – сказал он наконец, – решай сам. Ты же природный человек. Но помни – они тебя любят. Я повернулся и направился к выходу. В животе бурчало, почему-то чесались глаза. У двери я вновь обернулся. – У драконов правда кладку стережет самец? – Понятия не имею, – сказал он. – Не знал, что тут вообще водятся драконы. * * * Сервы задули в серебряные трубы, и пламя взметнулось в камине. – Сэр Ланселот, – объявил сэр Кей и пристукнул древком копья по каменным плитам. В узкие стрельчатые окна били солнечные лучи, и на полу расцветали крохотные радуги. – Наконец-то, – прошептала Гвиневера. Она сидела, выпрямившись, стиснув тонкими пальцами подлокотники высокого кресла. Лицо ее, и шея, и грудь, вплоть до низкого выреза платья, заливались алым румянцем. Не может быть, им не дано краснеть. Игра света. Сэр Ланселот вошел в каминный зал, и эхо его шагов разбивалось о своды и осыпалось вниз, точно осколки зеркал. Рыцари, вытянув шеи и перешептываясь, напряженно вглядывались в него. Ибо это был сэр Ланселот, а он всегда умел удивить собрание диковинными трофеями. – Король Артур… Глаза его сверкали, словно осколки льда, на смуглом лице. Он не был красив, но был прекрасен. – Мы рады видеть тебя, сэр Ланселот, – приветливо сказал я. Какого черта он так задержался? – Должно быть, тебя постигло необыкновенное приключение? – Это и впрямь было нечто удивительное, – сказал Ланселот, склонившись передо мной на колено и прижимая к груди шлем с белым плюмажем, – позволь мне… – Встань, мой друг, – сказал я, – и поведай обо всем. Они могут часами пребывать в самых неудобных позах. Но я, король Артур, не мог ведь позволить, чтобы мой первый рыцарь стоял предо мною на коленях! – …И я попал в земли, которые по праву зовутся бесплодными. Там ничего не произрастает, и даже то, что я принял поначалу издалека за воду, оказалось выбоиной в земле, до краев наполненной солью. Ночами там свистит над равниной ветер и гонит впереди себя клочья тумана. И странствуя так, я полагал, что поблизости нет ни единой живой души, но вдруг увидел во мраке крохотный огонек, и направил туда коня, и… Наверное, он был очень расстроен тем, что ему нечем удивить своего короля, подумал я. Погоди, что он там такое несет? – …И увидел перед собой замок, и ворота его распахнулись как бы сами собой, и я вошел… Сбой программы? Гвиневера, по-прежнему вцепившись пальцами в подлокотники кресла, наклонилась вперед, губы полуоткрыты, словно она пила из ключа его вдохновения. Остальные тихо перешептывались, их шепот мягко касался моего лица, словно вспугнутые летучие мыши. – Ты уверен, сэр Ланселот? – спросил я. – Это не могло быть… колдовское наваждение? Причудливый скальный выступ? Что же до огня… Я чувствовал себя смертельно одиноким. – …Поначалу мне показалось, что в замке пусто. Но в зале, обставленной скудно и бедно, я увидел истинно царское ложе, где, облокотясь на подушки, лежал увечный король, и его рана не затягивалась, а сочилась кровью, и он молча смотрел на меня, и тогда в удивлении вместо положенных слов приветствия я спросил: что сие означает? Увы, ответил он мне, ты не тот, кого я жду, ибо ты сказал не о том. И внезапно вокруг разлилось удивительное благоухание, как бы от сада тысячи роз, и как бы ниоткуда появились четыре девы в белых одеждах, и первая из них несла испускающую сияние чашу, и… |