Книга Великолепная шестерка, страница 209 – Юлия Фирсанова

«Символика или случайность?» – мелькнула у Эльки мысль при воспоминании о печати с колченогой табуреткой.

Гилад тем временем шепнул пару слов пышнотелой матроне-привратнице и, отметая одним решительным жестом все ее потуги на возражения, впрочем, весьма слабые потуги, вязнущие во млеющей от одного присутствия красавчика-защитника душе, провел гостей к центральной двери, открывшей дорогу на винтовую лестницу. Лестница уходила далеко-далеко ввысь.

– Ну и высотища! – помахивая ушами, восхищенно выдохнул Лумал, оглаживая ступеньки и перила, будто прикидывая, сколько материала пошло на конструкцию, по каким чертежам ее возводили и в какой срок.

– Как высоко нам подниматься? – полюбопытствовал Лукас.

– На самый верх, приемные покои даны Дравелии там, – ответила Минтана и невольно поморщилась, наверное, вспоминала о боли в икрах после такого рода неоднократных физических упражнений.

– А лифта нет? – безнадежно спросила Элька, с детства, прошедшего на девятом этаже блочной многоэтажки, ненавидевшая те периоды, когда по вине сломанной техники приходилось по нескольку раз в день пересчитывать ступеньки ногами. Вниз-то еще можно было съехать по перилам, а наверх такой фокус, увы, не прокатывал.

Старший Защитник Твердыни с удивлением моргнул. Девушка с жалостью посмотрела на средневекового рыцаря Гилада и только махнула рукой, понимая, что такой ответ парня куда как красноречив.

– Считается, что, преодолевая лестницу, человек укрепляется в своей решимости посетить Высокий Табурет и еще раз обдумывает те слова, с которыми идет к ней, – пояснила колдунья философский смысл физических упражнений.

– Позвольте уточнить: каким именно образом надлежит преодолевать лестницу, никаким сводом правил не уточняется? – задал вопрос въедливый маг.

– Нет, – хмыкнул Нал. – Помню, барон Каропус последние несколько десятков пролетов на карачках полз. Пожалел тогда небось, жирдяй, о том, сколько накануне выжрал и выхлебал…

– Пошарманим, Лукас? – поспешно, пока стоик Гал не взялся за восхождение, дискредитируя вырисовывающийся волшебный план, предложила Элька. Она имела в виду составление приятелем заклинаний. Зная привычку мосье восторгаться по любому поводу словечком «шарман», команда давно уже, с легкой руки Эльки, именовала магические действия Лукаса шарманством, а его, правда, чаще за глаза и после какой-нибудь оплошности «шарманщиком». (Магом-то мосье был умелым, но и ему случалось попадать впросак.)

– Пожалуй, мадемуазель, ибо не вижу необходимости ни в дополнительных размышлениях, ни в укрепление решимости, – согласился маг, не найдя повода для приложения чрезмерных физических усилий ради почти формального свидания с престарелой главой местного магического ордена.

Ухватив всех, не имеющих возможности к телепортации, за выступающие части тела (руки, например), обладатели волшебных перстней нажали на камни и пожелали оказаться на вершине башни. За всю историю своего существования Твердыня Зад Си Дан не знала столь стремительного восхождения. В один миг посланники Совета богов оказались перед очередными дверями в приемный зал Высокого Табурета. И в очередной раз слегка ошеломленный красавчик Лад ударил в гонг.

«Надеюсь, нам не придется доказывать на татами право повидаться с даной Дравелией, но если что, выставим Эсгала, он любого одной левой сделает», – улыбнулась про себя Элька, не в силах избавиться от ассоциации между гонгом и традициями восточных единоборств.

На широкой площадке перед дверью, несмотря на отсутствие окон, обычных ламп накаливания, осветительных приборов любых иных категорий и даже факелов, было светло. Причем свет до странности походил на обычный солнечный. Подтверждая подозрения Эльки, заозирался по сторонам и Лумал, ища источник освещения, и прогудел вслух:

– Интересно, откуда свет?

– Магия древних данов – одна из тайн Твердыни, в ее стенах и ночью и днем одинаково светло, – вознамерилась ответить общими словами Минтана, но Лукас продолжил за нее, прищелкнув пальцами:

– Очень интересное заклинание! На часть каменных блоков в стенах наложены чары прозрачности и сбережения света. Днем они свободно пропускают свет, словно окна, а ночью излучают отраженное сияние.

Гилад с уважением покосился на посланца богов, с такой легкостью проникшего в древний секрет, давно позабытый самими данами, и первым скользнул в открывшуюся створку двери. За ней стоял худощавый мужчина с вытянутым и очень строгим (почти кислым) лицом, которое подпирал накрахмаленный воротник темно-коричневого камзола самого простого кроя. Длинные волосы были стянуты в типичный пучок Синего Чулка.

– Дан Лаворий, один из Трех Столпов Высокого Табурета, – представил придворного Нал.

– Дядя Ножка от Табуретки, – хихикнула Элька. В своем коричневом одеянии дан и впрямь казался вытесанным из древесины столбиком или уж вернее ручкой от швабры.

– Да осияет вас Лучезарный Свет, дан Лаворий ава Цампан, я сопроводил сюда посланцев Совета богов, им неотложно нужно предстать пред Высоким Табуретом, – с приветливой улыбкой поклонился Столпу прекрасный защитник, но, что удивительно, в ответ мужчина-секретарь не расплылся в обычной для всех беседующих с Гиладом глуповатой улыбке. Наоборот, его глаза неодобрительно обежали всю пеструю компанию посетителей, и узкие губы разжались, чтобы издать череду высоких, скрипучих звуков:

– Вы понапрасну достигли вершины Твердыни. Высокий Табурет не дает сегодня аудиенций. Я запишу вас в лист встреч, он будет явлен в свой черед очам даны Дравелии. Ступайте в Лучезарном Свете.

– Позвольте Высокому Табурету самой судить о неотложности дела. Мы прибыли в ваш мир, откликнувшись на зов – мольбу о помощи из Твердыни – письмо, запечатанное ее печатью из синей глины. Доложите о нашем визите дане Дравелии, Столп, мы готовы обождать несколько минут, – повелительно и даже не без неизвестно откуда взявшейся надменности приказал неизменно любезный Лукас. – Если же Высокий Табурет не изыщет времени, дабы перемолвиться несколькими словами о судьбе Алторана с посланцами Совета богов, что ж, мы удалимся и в дальнейшем будем действовать в меру сил и возможностей, руководствуясь сложившейся точкой зрения на проблему.

То ли властные интонации привыкшего повелевать лорда, то ли содержание речи, то ли рука Гала, вроде бы машинально скользнувшая к рукояти меча, оказали желаемый эффект, но Лаворий несколько секунд помолчал, переваривая сказанное, и, оставив дверь открытой, куда-то решительно зашагал.

– Надеюсь, дядя поковылял к дане Дравелии, а не в сортир, – хохотнул Рэнд, уважительно прибавив: – А ты, Лукас, умеешь командовать.

– Я был рожден, чтобы править, мосье, – не без театральности вздохнул маг, входя в зал, – но призвание к чародейству – власти метафизической, влекло меня более, нежели власть политическая. – Сказано было вроде бы в шутку, но почему-то Эльке показалось, что в словах мага немало правды.

Прихожая наверху высокой башни оказалась похожа на зал внизу, только здесь по стенам висели красочные шпалеры на явно исторические темы былого величия благородных данов, а по полу стелился бордовый ковер, такого вида, будто по нему еще не ступала нога посетителя. То ли далеко не каждый добирался до такой верхотуры, то ли ковер регулярно заменяли, а может, его сохраняла бытовая магия. У настоящего большого окна справа стоял огромный письменный стол, заваленный документами (видно, именно в каком-то из них – не все же эти бумажки были листом встреч – Столп Лаворий грозился записать посетителей). А вдоль стен стояли стройные шеренги трехногих табуретов ожидания.