Онлайн книга «Красные звезды»
|
Такова была гигаваттная мощь плазменных пушек Петрозаводского механоида! Однако и этого новым визитерам было мало. На дымящуюся гору обломков надвигалась махина, рядом с которой наш самый большой земной роторный экскаватор показался бы детской игрушкой. Это сооружение, как я понял отнюдь не сразу, и было Петрозаводским механоидом. Я ожидал узреть его в виде парящего на каких-нибудь там антигравитаторах пусть громоздкого, но обтекаемого космического корабля, а он сейчас выступал в брутальнейшем обличье угловатого бульдозера. Его уродливая туша, набранная из нагромождения стальных бастионов и редутов, некогда покрытых чем-то вроде жаропрочной керамики, но растерявших большую часть термозащиты в ходе многочисленных полетов по Солнечной системе, сейчас покоилась на самых обычных, таких родных глазу любого землянина гусеничных тележках. Ни гондол с двигателями, ни башен с плазменными пушками видно не было. Равно как и чего-либо, похожего на кабину пилота или центр управления. Вместо всего этого носовая часть железного монстра была преобразована в… пасть. Нижняя челюсть пасти была гипертрофирована и скребла по поверхности Марса, как нож скрепера. А верхняя – меньшая – сейчас на наших глазах приподнималась на головокружительную высоту, чтобы накрыть собой всю гору останков Аквариума! – Похоже на комбайн, собирающий урожай, – сказал я. – Урожай артефактов с ботвой из техномусора, – уточнил Тополь. – Как бы им глюонными аномалиями не подавиться, – ядовито заметил Капелли. И, черт возьми, опытный ученый в который уже раз оказался прав! Когда я уже не сомневался, что механоид поглотит всю свою добычу прямо на наших глазах, нижняя челюсть монстра озарилась серией оранжевых вспышек. Механоид замер. Сдал назад и приподнял над грунтом нижнюю челюсть-ковш. – Ага! Видите! Зазубрины появились! Свищи! – торжествовал Капелли. – Не всё коту масленица! И на него глюонные сгустки действуют! Мы были так увлечены небывалым зрелищем, что прозевали тот момент, когда наши марсоходы плавно тронулись и покатили прочь. Благо, гиростабилизированная платформа с камерами в ходе этих эволюций продолжала отслеживать механоида, а плавная трансфокация сохраняла прежний масштаб изображения. Но когда марсоход заметно подскочил на случайном валуне, мы, конечно, очнулись. – Погодите-ка! – возопил Тополь. – Куда это нас несет?! – А ты что, предлагаешь дождаться, пока механоид закончит с Аквариумом и примется за нас? – с вызовом спросил Полозов. Похоже, прилив радости по поводу нашего нежданного спасения уже схлынул и уступил место его фирменному недовольству по любому микроскопическому поводу. – В самом деле, хватит маньячить… Пусть визитеры сами хоронят своих визитеров! А мне дайте пиво. Хоть бы даже и безалкогольное. И еще «Завтрак космонавта». Я есть хочу! – Неистово плюсую! – поддержал меня Тополь. Последнее, что мы увидели, прежде чем сесть за откидной столик, была новая тактика механоида: теперь он, плотно закрыв пасть и включив что-то вроде мощных поливальных устройств (для нейтрализации аномалий?), принялся подталкивать груду техномусора к той самой вулканической расселине, в которой еще со вчера догорала носовая часть Аквариума. Было примерно четыре часа дня по местному времени. Солнце – не такое уж и бледное, между прочим! – уверенно освещало бурый вулканический кряж и далекий столб черной сажи над ним. Наши марсоходы уверенно чесали по собственным следам, поднимая пушистые облака пыли. Идущая в голове машина под управлением Папахина тащила на горбу завернутый в самый обычный брезент биопринтер. А мы волокли на прицепе антенну химероидов, заполненную, напомню для особо забывчивых, отрицательной жидкостью. Всё выглядело очень штатно. И в те минуты я молился лишь о том, чтобы так же штатно оно и продолжалось вплоть до нашего благополучного возвращения на Землю. Потому что даже самых интересных приключений бывает многовато. Когда мы утолили голод и немного отдышались, к нам снизошел Литке собственной персоной. – Ну, чего вы там набрали в Аквариуме? Похвастайтесь, что ли, – сказал он, нетерпеливо потирая руки. Капелли взялся обстоятельно рассказывать обо всех наших находках, сознательно или бессознательно выстроив их в порядке убывания размеров. Когда он дошел до куба с вершины пирамиды храма, его перебил воодушевленный Тополь. – Вот! Пока не забыл! – воскликнул он. – У него нет массы! Вообще! – Ты хочешь сказать, он ничего не весит? – уточнил Капелли. – Нет. Я хочу сказать именно то, что сказал! У этого куба отсутствует не только вес, но и инерция! «Теперь понятно, почему этот лентос допер его до марсохода», – подумал я, улыбаясь разгадке. – Точно нет инерции? – шеф нахмурил свой академический лоб. – А ну-ка дайте его сюда, сам удостоверюсь! Мне показалось, что сообщение о безмассовом и безынерционном кубе Литке слегка напугало. Проделав с нашим трофеем ряд незамысловатых экспериментов (он тряс его, подбрасывал, прикладывал к нему ухо), Литке наконец изрек: – Пожалуй, стоило его оставить там, где стоял. Ну да ладно… Чему быть – того не миновать. На этой загадочно-фаталистической ноте глава «Куб» была уже практически закрыта. Но я не дал ей закрыться: – Извините, если это покажется праздным любопытством, – сказал я виновато, – но мне правда страшно хочется знать, какие версии насчет того, что это такое? – Я считаю, это излучатель того рода излучения, что еще не открыто нашей наукой. Это версия один, – отрапортовал Литке бодро. – Версия два: этот объект имеет исключительно эстетическую и сакральную ценность. Ну, как икона в церкви… Какая из версий правильная, предстоит решить башковитым плешивцам из Аналитического отдела Комитета. – Благодарю, – сказал я разочарованно. «Беспонтовая штука, короче», – перевел я с научного на свой собственный. – А эту красоту мы назвали «черная дыра», – продолжал доклад Капелли. – То ли мусорка, то ли вентилятор. Но предметы, брошенные сюда, пропадают бесследно… – Это хорошо, что «бесследно», – Литке улыбнулся чему-то своему. – Значит, это опровергает третий закон термодинамики. А я, знаете ли, недолюбливаю этот закон. Есть в нем что-то плебейское, отрицающее чудо… «Видали… Плебейское!» – …А чем еще порадуете? – Теперь в нашем распоряжении имеется самый настоящий молескин химероидов. Вот, – Капелли протянул Литке «ежа, вывернутого внутрь иголками». |