Онлайн книга «Владимир Богомолов. Сочинения в 2 томах. Том 1. Момент истины»
|
ВЕДОМСТВЕННОЕ ТВОРЧЕСТВО а) идеология Несмотря на то, что я направил обширный справочный материал (им не надо было даже прилагать усилий), разъясняющий многие термины и действия, они или его не читали, или полностью игнорировали, находясь в мире раз и навсегда выстроенного уставного порядка; мне по новой вчиняли необоснованные замечания и поправки, которые не должны были бы даже возникать, будь у них здравый смысл. Они даже не понимали, что это отнюдь не документальное произведение, а художественная, идеологически направленная легенда. Они все написанное воспринимали буквально и выражали свое непонимание, недоумение и возмущение на полях рукописи. Они наверняка были убеждены, что экземпляры рукописи пойдут куда-то в архив и автор никогда не увидит и не прочтет то, что так щедро писалось на полях. Эти люди, тем не менее, уловили в рукописи то, что впоследствии кратко сформулировал К. Симонов: «Это роман не о военной контрразведке. Это роман о советской государственной и военной машине сорок четвертого года и типичных людях того времени». Главы романа они обзывали «параграфом»: Параграф 56-й (это глава «В Ставке ВГК», 17 машинописных страниц) — выбросить полностью! и так по «параграфам» — 20, 52, 73-й и т. д. Кто дал право автору публиковать секретные документы? — целые страницы перечеркнуты. Кто разрешил снятие копий с оперативных документов и сводок? — Зачем это? Выбросить целиком! Кто разрешил опубликование этого документа? — Об этом нельзя! Выбросить! Кто дал право автору на каждом шагу упоминать Ставку? Проконсультировать в Инстанции! Радиоигру — везде заменить на мероприятие. Как название советских органов может быть пугающим? — Название «Смерш» везде выбросить! Оно нас не украшает. Зачем печатать подлинные документы? — Они нас не украшают и т. д. Эти стражи государственности и единственно правильной идеологии, как они привыкли себя считать, в сугубо патриотическом романе не преминули поискать «идеологических блох», выразив это безапелляционно: «Позиция автора». Например, в главе, где Аникушин, боевой офицер, раздраженный с точки зрения персонажа перестраховочными действиями группы Алехина и «спецификой» их работы, поучениями о бдительности, вспоминает анекдот: «Чем отличаются особисты от медведя?.. А тем, что медведь спит только зиму, а особисты — круглый год...». Сбоку на полях: Позиция автора! Не любит Советские органы! Аникушин сообщает Алехину, что за четыре года службы в армии «власовцев, дезертиров, паникеров... видел, но шпионов — ни одного! А вас, охотничков, — как собак нерезаных!.. НКВД, НКГБ, контрразведка, прокуратура, трибуналы... И еще милиция!..» На полях один пишет: Стыдно это читать! Все об органах выбросить! Другой: Откровенная позиция автора! Вряд ли капитан мог так откровенно болтать. В тексте, где начальник милиции объясняет Алехину настороженное поведение и неразговорчивость местных жителей, говорит: «Темный народ, забитый. Западники...». На полях — Темные люди применительно к советским гражданам это — антисоветчина. Выбросить! В главе, где пьяный старшина в парикмахерской произносит такую фразу (не автор, а пьяный персонаж): «Это тебе не с нашей Дунькой: погладил по шерстке — и замурлыкала», — генерал на полях пишет: Кто дал право автору позорить нашу советскую Дуньку? (причем «советскую» написано с большой буквы). Другой написал: Зачем обливать грязью нашу Дуньку? В таком контексте слабость Дуньки возводится автором в национальную черту. В главе «В стодоле», где задыхающемуся генералу пытаются расстегнуть китель и вынести его на свежий воздух, — один пишет: Это хулиганство. Параграф выбросить полностью; другой: Советская литература должна изображать только позитивные моменты. Об этом следует напомнить автору и тем, кто этот материал будет печатать. б) правка стиля А как они мне правили стиль! Мысленно герой оценил ситуацию «как весьма хреновую», генерал «Шариков» вычеркивает «хреновую» и сверху пишет «плохую»; уборную — заменяет на сарай; агентурные данные — на полученные; мороз был около пятнадцати градусов — на крепкий; заподозренные нами — на обратившие наше внимание. Язык! энергичный инструктаж — на обстоятельный; шайки обыкновенных дезертиров — на бандитов. Об этом не упоминать! тыловая гусятина, лопух злокачественный (выражение Таманцева по поводу действий Аникушина) — Язык! Стиль! Опять ругань. Выбросить! В тексте Таманцев ведет наблюдение за домом из заброшенной уборной, вынужденный, чтобы не быть обнаруженным, простоять не шевелясь свыше пятнадцати часов — предлагают заменить на целый день и на полях приписка — не лучшее место для наблюдения. Уборную — заменить! Вы ко мне некачественно относитесь... — на плохо. Язык! Что за выражение? Отстранив московских полковников — Вычеркнуть. Нужны бы другие слова. В главах, где на поляне Алехин начинает проверку документов и отображен «поток мышления», один пишет: Алехин «качает» проверяемых, а автор — читателя; другой: Отдельные слова и точки. Это же бред какой-то! Неужели это собираются печатать? Попытка членовредительства с целью уклонения от мобилизации... — Стиль! Язык! Выбросить! Это позорит Советскую армию. Читая с огромной ответственностью рукопись романа, генералы так входят в его действие, настолько им нужен их уставной порядок, что пишут на полях: «Ей-Богу, нарочно не придумаешь!», «Полный бред и ахинея!» В главе «В стодоле», где (так бывает в экстремальных ситуациях) не позаботились, не привезли ни скамеек, ни стульев, и людям — полусотне человек — в душной, жаркой стодоле не на чем сидеть, генерал на полях пишет: «Скамьи и стулья должны немедленно привезти!» Дальше, в этой же сцене, где у старика-генерала развивается приступ удушья — он задыхается, на полях написано: «Советский генерал не должен задыхаться, давиться кашлем и лить слезы. Стыдно это читать. Генерала — выбросить! (выбросить — подчеркнуто). В главе «На поляне» написано: «На разостланной под березками плащ-палатке, похрапывая, мертвым сном спал Таманцев — «похрапывая, мертвым сном спал Таманцев» вычеркнуто и на полях мнения: один написал: Операция продлена на несколько часов (суток — не дали), а Таманцев — спит! |