Книга Трилунье. В городах Луны, страница 102 – Алла Вологжанина

– Нам не все равно, – возмутился Арно, а Митька только нахмурился. Он вообще помалкивал почти всю дорогу. Настраивался, наверное.

– А потом будем смотреть гонку на драконоидах и готовиться к празднику, – продолжила Эррен.

– Точно… Новый год ведь, – с удивлением вспомнила Карина. – Вернее, Смена лет. В этом вечном лете как-то забывается, что декабрь на дворе. И про гонку я намертво забыла.

– В следующем году я буду участвовать, – сообщил Митька, – вот закончим с картой, и начну тренировки.

Они вышли в круглый кабинет с каменными стенами и узкими бойницами окон. Эррен скрутила «вход» в свиток и спрятала в глубину руки.

– Через полчаса жду на первом этаже башни, в холле для посетителей, – сказала она. И, нырнув в глубину стены, смылась по своим делам.

– Мы сейчас эти полчаса только спускаться будем, – растерянно сообщила ребятам Карина.

– Зато вляпаться никуда не успеем, – пожал плечами Митька, – по-моему, твоя тетя на это и рассчитывала.

– Не успеем? Я бы поспорила… Вон та дверь ведет на лестницу. Идемте?

На самом деле спуск занял совсем немного времени, но вниз они примчались порядком взмыленные.

– Ой, мамочки, – восхищенно выдохнула Карина. И выдох клубами пара заплясал в холодном, сияющем снежными искрами воздухе.

Стояла зима. Открыточная, сказочная, новогодняя, невероятная зима. Снег лежал на остроконечных крышах, шапочками прикрывал рулевые колеса, служившие тут дверными ручками и замками заодно. Кто-то прицельными знаками сбивал сосульки с флюгеров. С балконов убрали воздушных змеев.

Но дома вкруговую опоясывали площадь, в центре которой пыльно-картонной громадой застыл омертвевший сад Пилигримовых яблонь. Снег словно опасался омертветь тоже и стороной облетал этот странный и страшный круг. Там навеки застыл последний день осени. И где-то там, в самом центре, лежал Дирке Эрремар.

Омертвение в центре города не оставили без присмотра. Его кольцом опоясывала гирлянда из еловых лап, украшенная самыми настоящими, а потому пугающе привычными новогодними шарами и золотыми снежинками. Самая странная в мире граница между живым и мертвым.

Которую Карина, недолго думая, пересекла.

– Куда? – окликнул ее Митька.

– Туда, – логично отозвалась она, – ты со мной или тут топчешься? Этот вопрос уж точно был риторическим. Митька вместо ответа оказался рядом. Следом, бледнея, но, как обычно, не сдаваясь, шагнул Арно. И согнулся пополам.

– Что это? – пробормотал он.

– Добро пожаловать в омертвение, – ответила Карина. – Меня в качестве первого опыта наизнанку вывернуло.

– Я… нормально, – выдавил тот.

– Идемте уже, – хмуро сказал Митька, – попрощаемся, что ли. Яблоневые аллеи закручивались в спирали, но ребята, игнорируя этот порядок, ломанулись напрямик. Им не хотелось задерживаться в «чудесном» месте, где физически ощущалось умирание каждой клеточки тела и души.

Дирке лежал там, где аллеи сходились в одну точку. Манекен из папье-маше. Пыльно-сизый, покрытый трещинками, готовый рассыпаться на куски. Как мама в том старом сне.

– Как папа, – выдавил вдруг Арно, – он что, тоже?.. И ничего не исправить?

– Пока живой, все можно исправить. – Откуда-то из глубоких глубин памяти выплыла эта фраза. Карина вздохнула. – Это вот с Дирке все. Необратимо, непоправимо.

– Нельзя его бросать, – хмуро заявил вдруг Митька. – Это неправильно.

– Еще скажи, что «не по-человечески». – Карине стало совсем неприятно.

– «По-человечески» его целый город людей оставил тут лежать. – Митькин голос посуровел. – Как на драконоидах летать и по омертвениям лазать, так все – дети без страха и упрека. А как погибшего взять и вынести, так сразу – разумные трусливые взрослые.

У Карины прямо мурашки по спине побежали. Умеет Митька сказать, как взрослый, но при этом – без тех самых страха и упрека.

– Может, сюда просто никто не заходил? – с сомнением сказала Карина.

– Н-нет, заходили. – Арно показал рукой на ноги Дирке. Три еловые веточки, украшенные шариками, лежали на омертвелой земле. Но хвоя зеленела, а стекло игрушек было красным, как кровь. Странно, что они сразу не заметили вопиюще живых предметов в центре омертвения.

– Мить, ты за голову, а мы с Арно – за ноги, – коротко сказала девочка.

– Что? – Митька то ли удивился, то ли сделал вид.

– Ну, после всего сказанного мы же его не оставим.

Карина держала твердую, совершенно негнущуюся ногу омертвевшего оборотня и шла, стараясь смотреть только вперед, не опуская глаз. Не хотелось даже случайно всмотреться в свою ношу.

– Груз двести, – грустно проговорил рядом Арно. – Хорошо, что мы оборотни, физически крепче, чем люди.

– Угу, на оборачиваниях натренировались, – согласилась Карина, чтобы хоть что-то сказать.

– Наверное, они были маленькие, – продолжил как-то невпопад Арноха, – или приходили по одному?

– Кто? Прости, что-то я за твоим полетом мысли не успеваю… – Она сдула с лица кудряшку, выбившуюся из прически. Прядь светло-золотым пятном оживила поле зрения.

– Дети, которые принесли ветки с шариками, – объяснил друг, – они просто не могли его утащить.

– Они-то, может, и не могли, – подал голос Митька, державший Дирке за плечи (конечно, не за голову, как сказала сначала Карина). – Но тут рядом целая Академия четырехмерников. Коридоры из хрустальных ваз и дохлых крыс они, значит, могут строить, а тело вынести и похоронить – кишка тонка. Взять того же Шепота, например.

Карине стало смешно. И обидно. Потому что было совершенно очевидно, что…

– Жди, как же. Диймар не станет делать того, что лично ему не надо, – зло сказала она. – Все, не будем о нем. И вообще, выходим на площадь, не споткнитесь об этот… новогодне-похоронный венок.

На секунду они затормозили на площади, глубоко дыша, выгоняя ощущение бумажных комков, забивших легкие и горло.

– Эй, что-то не так, – сказал вдруг Митька, стараясь перехватить Дирке поудобнее. – Что-то происходит. Только не понимаю…

Он не договорил. Ясно, почему – от входа в ратушу к ним бежала Эррен.

– Вы… вы, – начала она еще на бегу, – что вы творите?

– Надо его похоронить, – буркнула Карина, с трудом удержавшись от грубого «сама не видишь?».

– Мебиус великий! Дирке!!! – Символьер Радова опустилась на колени, заглянула в лицо мертвого оборотня, погладила его по картонной щеке.

Карине показалось, что тело словно потеряло плотность. Держать его стало сложно, словно оно было песчаным.

– Я не могу… – Арноха не договорил и выпустил ногу омертвевшего. А Карина и Митька даже не выпустили – Дирке пылью просочился сквозь их пальцы. Пыль зашипела, коснувшись замерзшей брусчатки, и испарилась, словно ее и не было.